Смена власти в России и США привела к тектоническим процессам в глобальной политике. Президент США Барак Обама изначально принял новый стратегический курс, направленный на улучшение международного имиджа США, развязывание опаснейших узлов, оставленных ему в наследство неоконсерваторами. В свою очередь российский президент Дмитрий Медведев старается продемонстрировать новый стиль во внешней политике, хотя при этом главные акценты, заложенные в период президентства Владимира Путина, с трудом поддаются корректировке.

Саммит Большой двадцатки в Питтсбурге продемонстрировал способность Вашингтона и Москвы достигать компромиссных решений по важным проблемам глобальной безопасности. В частности, Обама и Медведев фактически сняли с повестки дня весьма острую проблему развертывания системы ПРО США в Восточной Европе, которая повлекла бы ответный шаг Москвы - размещение ракетных комплексов Искандер в Калининграде. Вскоре стал ясен и предмет компромисса - Иран. Фактически в Вашингтоне признали справедливыми доводы Москвы, суть которых сводилась к тому, что нельзя под видом решения одной проблемы, создавать другую. Если опасения США связаны с Ираном, то надо контролировать и строить системы нейтрализации иранского ракетного потенциала, а не обставлять ракетами Восточную Европу. В США довод признали, но от Москвы потребовались усилия для доказательства прозрачности своей политики. В итоге российская сторона фактически отказалась от роли дипломатического буфера Тегерана, вызвав у иранской стороны достаточно нервную реакцию, в частности, в виде масштабных ракетных пусков и намека на возможность смены партнера в области сотрудничества в ядерной сфере.

Это весьма показательный эпизод в современной международной политике, свидетельствующий о том, что результат консенсуса между крупными мировыми державами по одной проблеме может стать большим сюрпризом для любого среднего или маленького государства, поставить его перед необходимостью решать новые оперативные задачи, от которых будут зависеть национальная безопасность и внутренняя стабильность. Очевидно, российско-американские отношения, да и вся международная политика строится сегодня с учетом следующих объективных факторов:

- международный экономический кризис,

- ситуация в Афганистане,

- проблема вывода войск США из Ирака и будущее этой страны,

- вопросы ядерной безопасности - Пакистан, Иран, Северная Корея,

- тенденция фрагментации регионов и стран под влиянием косовского прецедента,

- Ближневосточная проблема,

- проблема энергетической безопасности Европы, поиски альтернативных источников энергоносителей и маршрутов их доставки и др.

Решение указанных проблем невозможно исключительно в результате кулуарных сделок между ведущими центрами силы. Более того, многие из них плотно привязаны к другим, менее масштабным, но от того не менее острым региональным проблемам. А поэтому большинство глобальных проблем может получить решение только в результате многоходовых комбинаций с вовлечением влиятельных региональных игроков. При этом у каждой региональной силы есть собственные интересы, которые будут актуализированы в тот момент, когда глобальные игроки прибегнут к ее услугам.

К примеру, проблема европейской энергетической безопасности не может быть урегулирована, пока не найдена политическая и экономическая модель украинской государственности. Ситуация дошла до того, что сегодня именно Россия, а не Европа лихорадочно конструирует альтернативные пути доставки энергоносителей в Европу. И именно в этом процессе ей нельзя было обойтись без плотного диалога с Турцией, что мгновенно привело к актуализации турецких интересов на Южном Кавказе - регионе, который в августе 2008 года испытал на себе последствия "детища" внешней политики США - косовского прецедента.

Тот же косовский прецедент, фактически ускоривший военный сценарий решения проблем Абхазии и Южной Осетии, в определенной мере подстегнул правительство Турции к экстренным мерам по разрешению курдской проблемы.

С другой стороны, для США и Европы отчасти совпали задачи блокирования Ирана с севера и обеспечения безопасности транзита углеводородов из каспийского бассейна. В связи с первой задачей активную роль в регионе начал играть и Израиль.

В результате запад развернул активную деятельность в Средней Азии и в странах Южного Кавказа. Турция в данном контексте и с точки зрения своих стратегических приоритетов - вступления в ЕС и получения статуса главного энергетического транзитного звена - вне всякого сомнения, выступает в роли заинтересованной стороны. Именно этот интерес подстегивает ее к беспрецедентным по историческим меркам шагам, в частности, по нормализации отношений с Арменией. В свою очередь армяно-турецкое примирение не может состояться без раскупорки всей ситуации на Южном Кавказе. Более того, в отдаленной перспективе разблокирование армяно-турецкой границы скажется на ситуации на Северном Кавказе и в Абхазии.

Таким образом, протекающий на наших глазах армяно-турецкий диалог - не есть результат волевого решения руководителей двух стран, нацеленный на достижение мира, стабильности и экономического благосостояния, на восстановление доверия между народами и людьми, а жестко регламентированное требование глобальных политических процессов, логическая развязка региональных приоритетов великих держав.

В этой связи возникает вопрос, имеет ли хоть какое-то значение и каким образом может повлиять на сложившуюся ситуацию позиция незначительной по своему геополитическому весу страны, каковой является та же Армения? Ответ здесь однозначен - имеет, поскольку в случае критического нарушения ее интересов может быть нарушена вся глобальная схема. Война между Россией и Грузией нарушила статус-кво в регионе и послужила катализатором дальнейших региональных процессов. В условиях, когда Грузия продолжает оставаться зоной риска, США и их партнеры пришли к решению о необходимости регионализации нагорно-карабахской проблемы. Данная задача была решена с помощью Турции, которая выдвинула региональную инициативу под названием Платформа стабильности и безопасности на Кавказе, заявив о себе как об активном политическом игроке на этом пространстве.

Стоит отметить, что не только энергетические приоритеты РФ, в частности задача реализации проекта "Южный поток", стали причиной лояльной реакции Москвы на активизацию турецкой региональной политики. Признав Абхазию и Южную Осетию в логической канве "косовского прецедента", в Москве встали перед проблемой недостатка международного влияния для продолжения принципиальной политики в приднестровском и нагорно-карабахском направлениях. Провал российской политики в Молдавии еще даст о себе знать в процессе урегулирования конфликта на берегах Днестра. Новые власти Молдавии уже фактически заявили о намерении избавиться от российской военной базы, дислоцированной в регионе. Похожая ситуация складывается для России и на Кавказе. Уступив региональную инициативу США и Турции, у России не может быть никаких гарантий сохранения своего военно-политического присутствия в регионе ниже Цхинвала и Гали. Что касается Армении, то поствоенное изменение региональной расстановки, потребовало от нее достаточно гибкой и оперативной реакции. Стоит только сказать, что сегодня на фоне регионализации карабахского конфликта, привязки его с процессом разблокирования армяно-турецкой границы, в Армении предпринимаются попытки глобализации армянского фактора. Есть понимание того, что интересы и потенциал армянского народа, насчитывающего более 9 миллионов человек во всех уголках планеты, сегодня не может быть ужат в рамки процессов, происходящих вокруг Армении и Нагорного Карабаха, но и вместе с тем, новая стратегия отношений Армения-Диаспора может корректировать или полностью видоизменить эти процессы. Свидетельством тому активизация армянской Диаспоры в связи с подготовкой к подписанию армяно-турецких протоколов.

Таким образом, можно предположить, что зародившийся достаточно неожиданно предметный диалог между Арменией и Турцией послужит политизации армянской Диаспоры, что может только укрепить внешнеполитические позиции Армении и поднять вес армянского государства.

Армения переживает судьбоносный момент своей истории. Внешнеполитические проблемы страны оказались в центре глобальных политических процессов, диктуемых поиском новой системы мироустройства. Имеющий стратегическое значение южно-кавказский регион сегодня обрел свою функцию в этой системе - функцию транзитного коридора. Очевидно, никаких линий фронта и закрытых границ в транзитном коридоре не может быть по определению. Более того, приоритет безопасности уже существующих и проектируемых транзитных коммуникаций предполагает исключение возможности боевых действий в регионе. Можно сказать, что война в августе 2008 года в зоне грузино-осетинского конфликта фактически исключила возможность срыва режима перемирия на карабахском фронте. Мировой политический истеблишмент, осознавая рискованность сложившейся в регионе ситуации, пошел на самые активные действия по урегулированию проблемы. Результатом такого решения и стало совместное заявление президентов США, России и Франции по перспективам разрешения карабахского конфликта.

То, что нагорно-карабахский конфликт невозможно урегулировать без активного подключения Турции - было ясно с самого начала. Заблокировав границу с Арменией, Турция фактически выступала в роли пассивной стороны конфликта. Ибо блокада границ есть прямой акт агрессии. С другой стороны, согласившись на разблокирование границы и налаживание дипломатических отношений с Арменией, Анкара фактически исключила для Азербайджана возможность военного реванша. Более того, она практически взяла на себя функции Баку по дальнейшему определению динамики карабахского урегулирования. Нельзя не заметить, что сегодня представители турецкой стороны открыто апеллируя к Минской группе ОБСЕ, призывают посредников работать активнее. Постановка Баку о том, что время работает на Азербайджан, пополняющий свой военный бюджет и интенсивно скупающий вооружение за счет экспорта нефти и газа, теряет в сложившихся условиях всяческий смысл. Времени больше нет...

Госсекретарь США Хиллари Клинтон, непосредственно вовлеченная в армяно-турецкий диалог, заявила 28 сентября в Нью-Йорке, что статус-кво в зоне карабахского конфликта отныне неприемлем. Однако, вместе с тем, очевидно, что ломка одной ситуации обязательно ведет к становлению другой. И здесь важно разобраться, какая именно региональная картина установится после разблокирования армяно-турецкой границы, передачи Азербайджану пяти районов вокруг Нагорного Карабаха и дислокации в зоне конфликта международного миротворческого контингента.

Стоит отметить, что дальнейшее удержание статус-кво вряд ли исходило из интересов Армении. Более того, по некоторым оценкам, катастрофическое отсутствие внешнеполитического маневра при усугубляющейся экономической ситуации угрожало национальной безопасности страны. Грузия в условиях блокады Армении со стороны Азербайджана и Турции фактически превратилась в "транзитного диктатора" для Еревана, зачастую проявляя неуважение к интересам и проблемам армянской стороны. Отношения же с Ираном, который сам находится в сложной международной ситуации, в долгосрочной перспективе не смогли бы заменить полноценной интеграции республики в региональный политико-экономический процесс. С этой точки зрения прорыв в турецком направлении был хотя и крайне рискованным, но совершенно безальтернативным вариантом для Армении. Можно предположить, что даже в этих условиях Армения пошла на прямой диалог с Анкарой под высочайшие международные гарантии, степень надежности которых, впрочем, преувеличивать не стоит.

Тем не менее, факт состоит в том, что Ереван сегодня вырвался из внешнеполитического вакуума и может осторожно маневрировать. В середине октября республику ожидают важнейшие события, главным из которых, пожалуй, можно считать подписание армяно-турецких протоколов и визит президента Армении в Турцию. Предугадать все возможные сценарии развития событий крайне сложно. Однако важно подчеркнуть то значение, которое сегодня приобретает позиция и голос армянской Диаспоры. Как уже отмечалось выше, глобализация армянского фактора может существенным образом разрядить узкую региональную игру, в которой сегодня участвуют власти армянского государства. Видимо, осознавая данный факт, президент страны Серж Саргсян предпринял панармянское турне по крупным очагам диаспоры - Париж, Лос-Анджелес, Бейрут, Ростов-на-Дону. Это начинание подчеркивает, что действующие власти Армении отдают себе отчет в том, насколько важна консолидированная позиция Диаспоры.

Стоит надеяться, что диалог президента с активными членами Диаспоры не ограничится презентацией пресловутых Протоколов, а будет нацелен на поиск новой модели взаимоотношений между Арменией и Армянством. Должны ли государственные интересы Армении быть подчинены обоснованным историческим чаяниям армянского народа, может ли Армения в своей политике в полной мере исходить из этих чаяний, может ли потенциал Диаспоры в сложившейся ситуации служить на пользу Армении, могут ли Армения и Диаспора выстроить взаимодополняющую, а не взаимоисключающую систему приоритетов? Как представляется, особняком для президента Армении должна стоять задача представления Диаспоре реальной политической ситуации в регионе, а также внутриполитической ситуации в самой Армении. Лишь честный диалог с Диаспорой способен объединить ее усилия вокруг Армении. Это послужит увеличению политического, экономического, интеллектуального и культурного потенциала Армении. Очевидно, данная стратегическая задача будет стоять перед любым армянским правительством, если последнее желает чего-то большего, чем примитивного обирания Диаспоры посредством различных телемостов и фонотонов. Это понимают и противники Армении. "Необходимо, чтобы Армения избавилась от влияния диаспоры. От диаспоры Армении никакой пользы нет", - заявил на днях турецкий премьер Реджеп Тайип Эрдоган. Турецкий политик грешит против истины - без поддержки Диаспоры Армению ожидает лишь одно - тотальное уничтожение.