Российская наука, а следовательно и политические силы, чьи решения традиционно зависят от аналитических усилий экспертного сообщества (читай - исполнительная власть), все менее адекватно оценивают государства Средней Азии, в особенности - их интеграционный и прочий потенциал. К такому выводу можно прийти, изучив во многом основополагающие статьи специалистов Российского совета по международным делам. Речь идет о Тезисах по внешней политике России (2012 - 2018) и аналитических эскизах "Социокультурные предпосылки евразийской интеграции". Авторы обоих документов в довольно мягкой форме критикуют среднеазиатские режимы и отмечают: во многом желание национальных республик региона войти в интеграционные образования Евразии будет зависеть от политики самой России. Что можно добавить к этому очевидному выводу российских специалистов по внешней политике?

Согласно укоренившейся уже традиции, единственным государством Средней Азии, которое внимательно относится к российским интеграционным инициативам и политическим взглядам элиты, является Казахстан. С этим тезисом действительно не поспоришь: эксперты обеих стран всегда подчеркивают российский вектор политики "Ак орды", а также уже ратифицированные казахстанским парламентом соглашения, касающиеся взаимодействия двух государств на уровне Единого экономического пространства. Дело в том, что большинство из 17 соглашений в рамках этой интеграционной структуры вступили в силу в 2012 году, другая часть будет задействована спустя два года - в 2014. Всего три соглашения предусматривают начало работы с 2015 года, и только одно - с 2020. Если оценивать ситуацию хотя бы по одной только этой структуре - выходит, что Астану действительно обосновано можно назвать стратегическим союзником Москвы. И это - в целом не противоречит тем выводам, к которым пришли специалисты РСМД.

Однако те же самые доводы работают против аналитиков структуры, которые изучают "социокультурные предпосылки" интеграции исключительно по официальным документам и соглашениям, не представляя в целом - что же такое в "социокультурном плане" республика Казахстан и страны региона, и как они меняются с течением времени. В этом контексте очень важно заявление генерального директора Фонда эффективной политики Кирилла Танаева, который в интервью казахстанским СМИ отметил важную веху в отношениях между элитами на пространстве всего бывшего СССР. Суть заключается в том, что политики бывшей большой и единой страны по привычке взаимодействуют между собой только на ведомственном уровне, предпочитая решать возникающие проблемы на уровне - даже не правительств, а администраций президента. Что может скрываться за этим наблюдением эксперта, который очень хорошо знает регион и его обитателей? Очень многое. Например, аналитический потенциал администраций глав государств по всей Средней Азии. О каком изучении политического и социально-экономического пространства в таком случае может идти речь? Изучаются ли социальные процессы внутри Киргизии, где за последние годы не осталось ни одной институциональной структуры? Какова интенсивность изучения процессов в Таджикистане, который уже который год борется за выживание, "перетягивая" большинство аналитических ресурсов в сторону изучения афганского направления? И что в этом контексте можно сказать о Казахстане, где экспертное сопровождение пусть и существует в виде исследовательских институтов, финансируемых государством, но при этом - не пользуется большой поддержкой администрации президента?

Отдают ли себе отчет в профильных управлениях АП России, а также в соответствующих комитетах Государственной Думы РФ, что стратегическое партнерство самого близкого союзника Москвы на всем постсоветском пространстве - ограничено только элитой, близкой к Нурсултану Назарбаеву?

Что в таком случае российские чиновники знают о перекосах в казахстанской региональной политике и умении родовых элит противостоять Центру по всем важным вопросам социально-экономической деятельности? Могут ли чиновники российского МИДа рассказать о проблемах партии власти Казахстана на уровне области или города? А самое главное - что они слышали о неформальных центрах принятия решений в Казахстане, их зависимости от внутриродовых раскладов и влиянии на элиту?

Может, они рассчитывают получить нужную информацию из органов казахстанской власти? Но подавляющее большинство социальных процессов протекают вне поля зрения высших руководящих работников. Этот тезис даже не нуждается в доказательствах: неожиданный для исполнительной власти взрыв недовольства в городе Жанаозене Мангистауской области 16 декабря 2011 года - более полугода тлел под носом у всех соответствующих структур, подчиненных непосредственно администрации казахстанского лидера. А на строительство фавел вокруг Алма-Аты - власти и вовсе - обратили внимание только после серии забастовок и противостояний, когда самозахватчики земель громко заявили о себе в информационном поле.

Но самое главное - даже казахстанским чиновникам, не говоря уже об их российских коллегах, крайне мало, что известно о действиях и работе контр-элит в стране. Соответственно, российские специалисты не изучают, во всяком случае, в открытых работах, местных националистов различной номенклатуры, многочисленных в настоящее время исламистов и даже так называемую демократическую оппозицию - по всей видимости, в расчете на высокую квалификацию действующей в Казахстане власти. Чем это оборачивается - российские государственные деятели знают прекрасно - благодаря двум прецедентам в Киргизии. Знают, но предпочитают не замечать, поскольку Казахстан - это партнер и союзник. Их, в общем-то, не беспокоят поднимающие в стране голову деятели с откровенно фашистской ориентацией.

В рамках общего экономического, а в перспективе, и политического пространства - им не интересна судьба националистической оппозиции, которой эксперты предрекают скорое сращивание с исламскими противниками режима. В эту сторону, кстати, двигаются уже очень многие родовые агашки. Кто это такие и чем опасна тенденция? Казахстан имеет право не объяснять - все на тех же правах стратегического партнера. Но самое главное - что может рассказать казахстанская администрация президента своим российским коллегам о прозрачной границе Таможенного союза? В частности, об 1 (одном!) проценте героина, который в состоянии задержать казахстанские силовики на своей территории? Даже не входящие в Таможенный союз и не планирующие общего с Россией государства - Киргизия и Таджикистан задерживают на своих территориях гораздо больше наркотиков. Зато Казахстан - партнер. И совершенно неважно, что в докладе ООН - про республику говорят: если героин попал на территорию Казахстана - он обязательно попадет в Россию.

Единственное, что любопытно в заданных рамках обсуждения - это аналитический потенциал Узбекистана. Он несколько отличается от казахстанского, где вокруг ключевых чиновников почти не осталось мощных аналитических групп (в настоящее время можно говорить только о трех-четырех эффективных исследовательских институтах). Ташкент же на вполне государственном уровне поддерживает свои научные кадры. Косвенно значение экспертов в номенклатуре Узбекистана подтверждает их влияние на внутреннюю политику. Итог, в общем-то, не заставляет себя ждать: в настоящий момент самая густонаселенная страна региона со сложной родовой и клановой структурой уверенно двигается к лидерству в регионе. Полагаете, автор - всего лишь журналист и потому безбожно преувеличивает? Давайте взглянем, что пишет директор Аналитического центра МГИМО (У) Андрей Казанцев в рамках виртуальной дискуссии на базе проекта "Центральная Евразия" об аналитических возможностях России в отношении стран Средней Азии. "В настоящее время - рассуждает эксперт, - возник очень серьезный разрыв между приоритетностью постсоветского пространства (прежде всего, такого сложного и проблемного региона, как Средняя Азия) с точки зрения внешнеполитических интересов России и обеспеченностью политики на данном направлении научно-экспертным знанием. У этого есть достаточно глубокие причины. Научно-экспертные сообщества международников и страноведов - американистов, китаеведов, европеистов, арабистов, индологов, латиноамериканистов, африканистов, и т.п. сложились еще в советский период, тогда же возникли профильные институты Академии наук по соответствующей проблематике (Институт США и Канады, Институт Европы, Институт Африки, Институт Востоковедения), внутри сообществ были сформулированы стандарты деятельности в их сферах. В отличие от этого, сообщества специалистов по бывшим советским республикам и, в частности, по Средней Азии и Казахстану не сложились в советский период, так как предполагалось, что по мере развития такой новой исторической общности как "советский народ" данные территории будут все больше унифицироваться. В результате спонтанных процессов развития научно-экспертного сообщества в постсоветский период в него часто интегрировались случайные люди, научно-экспертная работа смешалась с журналистскими штампами, возникла традиция выдавать желаемое за действительное, заменять объективный анализ ситуации разного рода стереотипами. Защита общегосударственных интересов слишком часто заменяется лоббизмом в интересах отдельных экономических и силовых структур и ведомств. Усиленное финансирование научно-экспертного сообщества из зарубежных источников (речь в данном случае идет не только о западных фондах, но, прежде всего, о казахстанских) также привело к серьезному смешению лоббистской и экспертной деятельности уже в интересах внешних сил".

Что, в контексте высказанного, можно сказать о Тезисах внешней политики специалистов Российского совета по международным делам? Только ответить словами все того же Андрея Казанцева: "для исправления сложившейся ситуации необходимы государственные усилия по "подтягиванию" научно-экспертного сообщества и приведению его в соответствие с потребностями российского государства по экспертному обеспечению внешнеполитической и внешнеэкономической деятельности. Отдельные аналитические центры в Москве по среднеазиатской проблематике действуют в настоящее время несогласованно. Отделы, посвященные среднеазиатским проблемам (например, в Институте Востоковедения, малочисленны). Необходимо создание новой аналитической структуры, которая была бы полностью посвящена проблемам региона (по образцу соответствующих академических институтов). Актуально также налаживание сотрудничества по "сетевому принципу" с соответствующими исследовательскими центрами, как на постсоветском пространстве, так и в "дальнем зарубежье".