В последнее время все большее внимание в республиках Северного Кавказа уделяется процессам умиротворения в обществе, поиску путей сглаживания тех глубоких конфликтов, которые формируют институциональный ландшафт данной территории. С этой точки зрения представляют значительный интерес два процесса, характерные для Республики Дагестан в первой половине 2012 г.

Во-первых, все более явно обозначились кризисные явления в деятельности Комиссии по оказанию содействия в адаптации к мирной жизни лицам, решившим прекратить террористическую и экстремистскую деятельность на территории Республики Дагестан, обычно называемой для краткости комиссией по адаптации. Комиссия была создана в ноябре 2010 г. под руководством Ризвана Курбанова, в то время вице-премьера правительства Республики Дагестан. В состав Комиссии вошли руководители силовых структур в регионе, руководство ряда министерств, представители гражданского общества, религиозного сообщества Дагестана. Цель работы Комиссии состояла в упрощении выхода из "леса" тем, кто готов прекратить участие в незаконных вооруженных формированиях и сдать оружие.

Итоги работы Комиссии за прошедший период оцениваются неоднозначно. С одной стороны, по словам главы Республики Дагестан, через Комиссию за полтора года прошло 37 человек, ходатайства 32 из них были удовлетворены. Рассмотрено более 100 обращений граждан в связи с нарушением их прав со стороны правоохранительных органов, всем им оказана юридическая помощь. Деятельность Комиссии получила определенное общественное признание, были случаи, когда под гарантии председателя комиссии Ризвана Курбанова боевики складывали оружие и сдавались властям.

С другой стороны, работа Комиссии подвергается все усиливающейся критике. Причем критика идет с двух крайних флангов.

Силовые структуры недовольны деятельностью Комиссии, поскольку не установлены четкие критерии того, в какой ситуации человек имеет право на содействие Комиссии в смягчении своей участи. В прессе широко комментировалось высказывание руководителя Следственного управления Следственного комитета по Республике Дагестан Алексея Саврулина: "То есть сегодня, получается, ты можешь стрелять, убивать, а потом прийти на Комиссию и сказать: пожалейте меня, я хороший". После заседания Комиссии, на котором фактически произошел публичный конфликт между руководителем Следственного управления и руководством Комиссии, в котором достаточно активное участие принимал президент Республики Дагестан, обе стороны публично изложили свои взгляды на работу Комиссии. Саврулин представил длинный перечень условий, наличие которых может стать основанием для положительного рассмотрения заявления лица, решившего прекратить террористическую и экстремистскую деятельность, в том числе: добровольная сдача правоохранительным органам с оружием, активное сотрудничество с правоохранительными органами, полное признание своей вины и т.п. Из прошедших через Комиссию по адаптации он насчитал таковых 2-3 человека (его оппоненты утверждают, что таковых 10). Оппоненты силовиков настаивают на том, что важен сам факт раскаяния и прекращения участия в незаконных вооруженных формированиях, и "главным, если не единственным, основанием для удовлетворения заявления Комиссией должен быть вклад обратившегося гражданина в идеологическую борьбу с распространением терроризма и экстремизма, независимо от обстоятельств его задержания, количества совершённых преступлений, их тяжести и т.п". Очевидно, что при таких серьезных внутренних разногласиях деятельность Комиссии будет серьезно осложнена, а накопленный ею позитивный имидж окажется под вопросом.

В то же время некоторые эксперты недовольны недостаточной радикальностью проводимой политики - адаптация рассматривается ими как не вполне понятная замена амнистии. Критикуется, собственно, то же отсутствие четких, принятых всеми сторонами ориентиров в работе Комиссии - отсутствие гарантий для вышедших из "леса", отсутствие четкого понимания характера адаптации. С этой точки зрения внимание привлекает пример Чеченской Республики, где возвращение к мирной жизни бывших боевиков было условным, поскольку большинство из них тут же зачислялись в боевые спецподразделения, созданные для борьбы с оставшимися в лесу непримиримыми.

Во-вторых, резко активизировался процесс внутриконфессионального диалога среди дагестанских религиозных деятелей. Так, 29 апреля в Центральной мечети г. Махачкалы произошла совместная встреча Ассоциации учёных Ахлю-Сунны в Дагестане и Духовного управления мусульман Дагестана. Ахлю-Сунна объединяет тех богословов салафитского направления (которых до последнего времени принято было называть ваххабитами), которые не приемлют насильственных методов борьбы за торжество ислама. Противостояние суфийского и салафитского направлений ислама до последнего времени определяло одну из наиболее принципиальных линий раскола в дагестанском обществе, да и на всем Северном Кавказе. В то же время наиболее частыми объектами террористических актов становились не только представители правоохранительных органов, но и наиболее видные суфийские религиозные деятели (шейхи). На этом фоне прошедшая встреча, нацеленная на примирение и диалог, является принципиально важным шагом. Резолюция, принятая по итогам встречи, включает запреты на поношение мусульманами друг друга, выслеживание и доносительство на мусульман, а также недопустимость препятствования выезду дагестанцев за рубеж для обучения в исламских высших учебных заведениях.

Вслед за собранием в Центральной мечети Махачкалы аналогичные мероприятия, направленные на внутриконфессиональное согласие, стали проводиться в районах Дагестана. Так, 11 июня в Цумадинском районе состоялось несколько мероприятий с участием муфтия Дагестана, актива района и местных салафитов. Принятая по их итогам резолюция в целом была выдержана в духе махачкалинской резолюции 29 апреля, но не повторяла ее, добавляя несколько новых аспектов к возможным направлениям урегулирования ситуации, в том числе: "рассмотрение возможности создания фонда помощи семьям, пострадавшим во внутриконфессиональных столкновениях"; "рассмотрение возможности совместного обращения в министерство юстиции об отмене закона о ваххабизме"; "прекращение практики обвинения мусульман за хранение религиозной литературы, так как она не должна становиться причиной обвинения человека в экстремистской деятельности". Возможно, аналогичные встречи будут проводиться и в других районах республики.

Можно ли считать, что предпринятые шаги по урегулированию внутриконфессионального конфликта смогут принципиально изменить ситуацию в республике и покончить с вооруженным противостоянием? Представляется, что делать подобные выводы явно преждевременно. Сами участники диалога признают, что далеко не все представители религиозных направлений приняли в нем участие. Но, наверное, даже это не самое главное. По мнению многих исследователей, религиозное противостояние в Дагестане, да и на всем Северном Кавказе в целом, имеет серьезнейшие социальные причины. Они формулируются по-разному: бедность, безработица и т.п. Нам представляется, что наиболее серьезной причиной является перекрытость "вертикальных лифтов" для молодежи, невозможность реализовать себя в соответствии со способностями и талантами. Жесткое противостояние салафитов и суфиев в условиях, когда последние ассоциировались с официальными властными структурами, давало возможность использовать религиозный фундаментализм как идеологию протестного движения, имеющего по сути социальный характер.

Усилия по преодолению религиозного противостояния, с одной стороны, осложняют использование салафитской идеологии в качестве протестной, с другой стороны, сосредотачиваются на чисто религиозных вопросах, оставляя "за бортом" социальный аспект проблемы. Ахлю-Сунна четко продемонстрировала невмешательство в политические процессы в республике, отказавшись в конце 2011 года участвовать в митинге против исчезновения людей (в чем в общественном сознании подозреваются силовые структуры) и "освободившись" от тех религиозных деятелей, которые занимают более четкую гражданскую позицию. Поскольку в современных условиях вряд ли можно предположить, что протестное движение в Дагестане сменит религиозную идеологию на какую-либо другую, наиболее вероятный сценарий - усиление открытого раскола как в лагере салафитов, так и в лагере суфиев по вопросу о прекращении конфронтации.

Тем не менее, нельзя недооценивать сделанных шагов. Не решая проблему кардинально, они могут существенно повлиять на изменение той атмосферы противостояния и раскола, которая сама по себе способна генерировать насилие. Безусловно, наибольший эффект последние инициативы могли бы дать в том случае, если усилия государственных и негосударственных структур действовали бы в одном направлении. Эксперты неоднократно предлагали повысить эффективность деятельности комиссий по адаптации (они созданы не только в Дагестане, но и в ряде других республик Северного Кавказа), урегулировав их статус на федеральном уровне. Пока эти призывы не были услышаны, что во многом определило "кризис легитимности" комиссии в Дагестане. В этих условиях способность религиозных деятелей начать успешно отвечать на те вызовы, которые пока неспособно "переварить" государство, во многом из-за несогласованности стратегических линий федеральных и региональных органов, может способствовать дальнейшему снижению авторитета государственной власти в регионе.

Ирина Стародубровская - руководитель направления "Политическая экономия и региональное развитие" Института экономической политики им. Егора Гайдара