«Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою» (Быт. 1, 2). Эти строки, открывающие величайшую из книг в истории человечества, похоже, взяли в качестве девиза представители нынешнего приднестровского руководства для характеристики ситуации, существовавшей до момента их прихода к власти. Отсюда и желание поделить приднестровскую историю, оставив тому, что «до нашей эры», лишь хаос и «тьму над бездной», а в «нашу эру» перенести исключительно собственные успехи и достижения. Да и «носиться над водою» в соответствующем качестве весьма лестно для некоторых из высших приднестровских чиновников, особенно если с обретением власти этому способствуют современные летательные аппараты.

Тема «хаоса» до 30 декабря 2011 года (день инаугурации действующего президента ПМР Евгения Шевчука — ИА REGNUM) активно эксплуатировалась на протяжении 2012 года, причем применительно практически ко всем сферам социальной, политической, экономической жизни. Звучали громкие заявления об отсутствии золотовалютных резервов, об упущениях во внешней и внутренней политике и т.д. В общем, как в известном анекдоте, новая власть начала сразу со второго конверта, во всем обвиняя своих предшественников.

Похожий тренд сохраняется и спустя три года, хотя и с некоторыми трансформациями. Социально-экономические «успехи» нынешнего руководства сейчас сложно списать на прежнюю администрацию. В особенности это касается давно не индексировавшихся пенсий, урезания пенсионной надбавки со 100 до 50 рублей, роста цен на коммунальные услуги (которые, в отличие от пенсий, как раз индексируются) и пр. Остались вопросы и по цене на газ для промышленных предприятий, вернее, ее размеру и конечному адресату, который получает соответствующие платежи.

В отличие от экономического сегмента, где надо оперировать точными данными и где манипулировать общественным и экспертным мнением сложнее, сфера политики, особенно внешней, по-прежнему остается объектом пристального внимания нынешнего приднестровского руководства — естественно, через призму сравнения с «хаосом».

Только в начале этого февраля представители высшего руководства Приднестровья попытались несколько раз провести «сравнительный анализ» текущей ситуации с прошлым.

Вначале президент ПМР попытался провести некие финансовые аналогии между 2011 и 2014 годами, предпочтя отойти от необходимых в таких случаях принципов корректности и сопоставимости исходных данных.

Затем руководство внешнеполитического ведомства ПМР вновь обратилось к теме «многовекторности» и даже «безвекторности» во внешней политике ПМР, «недоработках» во взаимоотношениях с Российской Федерацией — естественно, до 2012 года. Попутно было отмечено, что Приднестровье является государством с «ограниченной международной правоспособностью».

В принципе, тематика внешнеполитической «многовекторности» Приднестровья давно перестала быть чем-то новым в соответствующих дискуссиях. Более того, именно этот «аргумент» чаще всего используется тогда, когда другие аргументы отсутствуют — т.е. очень часто. Однако в данном случае со стороны руководства МИД ПМР было отмечено, что до 2012 года пресловутая «многовекторность» была «одним из приоритетов внешней политики Приднестровья» и этот термин «был закреплен юридически в соответствующем документе».

Как известно, и сейчас, и ранее приоритеты внешней политики Приднестровья могут быть закреплены только в концепции внешней политики ПМР. В Концепции, утвержденной Верховным cоветом ПМР по инициативе президента ПМР в 2005 году, термин «многовекторность» не употребляется ни в разделе о приоритетах внешней политики, ни в иных положениях Концепции. Насколько известно, нет упоминания о многовекторности и в Концепции 2012 года, которая «развивает и дополняет» положения документа 2005 года (к слову, в Приднестровье сложилась весьма интересная с правовой точки зрения ситуация, когда одновременно могут считаться действующими сразу две концепции внешней политики — но это, естественно, признак не «хаоса», а наступившего правового порядка).

Так что нам весьма сложно понять, в каком именно документе закреплялась многовекторность в качестве приоритета приднестровской внешней политики до 2012 года. В президентских указах такой приоритет отсутствовал, но нельзя исключать, что подобная позиция была закреплена на уровне Верховного cовета до 2012 года.

Что касается «безвекторности», то, возможно, именно таким образом дается своеобразная трактовка таких внешнеполитических приоритетов и направлений, как «открытость в развитии равноправных и взаимовыгодных отношений с государствами ближнего и дальнего зарубежья», а также «расширение круга союзников и создание вокруг Приднестровья пояса добрососедства» (согласно Концепции 2005 года). Хотя, скорее, данный термин используется как некое обоснование тезиса о «недоработках» в отношениях с Россией.

Меньше всего нам хотелось бы вдаваться в дискуссию о том, кто, как и на каком уровне взаимодействовал и взаимодействует с Российской Федерацией. Чем выше будет уровень взаимодействия нынешней команды, тем лучше будет для Приднестровья, тем больше у всех будет поводов для оптимизма, вне зависимости от сроков пребывания у власти и достигнутых результатов.

Отметим лишь, что нынешнее руководство начинало свою деятельность в изначально более благоприятных условиях — во-первых, назначения заместителя председателя правительства России Дмитрия Рогозина специальным представителем президента РФ по Приднестровью и, во-вторых, лояльного отношения «команды» Дмитрия Рогозина к приднестровскому руководству. Такими институциональными и иными возможностями прежнее приднестровское руководство не могло похвастаться в силу ряда объективных и субъективных факторов — сложностей в личных контактах первого президента ПМР с отдельными российскими чиновниками, скрытым противодействием со стороны некоторых приднестровских органов власти и т.д.

Так что вряд ли кто-либо в самой России упрекнет приднестровский МИД в недостаточности взаимодействия с различными федеральными структурами в период до 2012 года.

Обратим внимание и на то, что с 2006 до 2010 года существовала регулярная практика встреч президента ПМР с министром иностранных дел Российской Федерации, в ходе которых обсуждались текущие проблемы и осуществлялась совместная политическая координация. 2011 год стал исключением в этой практике, а 2012-2014 годы превратили это исключение в практику, и не факт, что наличие спецпредставителя президента России в полной мере заменяет контакты такого уровня.

Возможно, нынешняя ситуация и не заслуживала бы полемики в средствах массовой информации, если бы не постоянные параллельные призывы «не раскачивать лодку» со стороны приднестровского руководства. Эти призывы раздаются на фоне попыток разделить общество на «своих» и «чужих», найти «крайних» вместо того, чтобы совершенствовать собственную работу. А попытки разделить общество лишь усиливаются, когда надо отвлечь население Приднестровья от реально существующих проблем в различных областях.

Консолидация общества возможна только в том случае, если все социальные группы, в первую очередь, действующее приднестровское руководство, перестанут так активно пользоваться принципом «разделяй и властвуй» и, наконец, вспомнят, что 2 сентября 2015 года мы отмечаем 25 лет Приднестровской Молдавской Республики, а не «три года и восемь месяцев нашей эры».