Президент отставил председателя правительства. Не тогда и не так, как и когда ждали этого от него политические вожди, бюрократические силы и немногочисленные идейные наблюдатели. В очередной раз он предпочел собственную политическую ясность - удобству окружающего его политического класса.

Примечательно, что из уст Хакамады в отношении отставки Касьянова вырвалось даже анекдотическое определение "незаконная": настолько правила политических игроков самозаконны, что несовместимы с ясностью и последовательностью. И слава Богу: играть по правилам Хакамады - последнее дело. Важнее ясность того, с чем обращается к избирателям Путин. Чего не могут обеспечить стране политический класс, бюрократическое государство.

Суверен волен ставить перед собой национальные задачи. Но беда суверену и суверенной стране, если никто кроме не ставит адекватных национальных задач и не поверяет Путина ясной и радикальной шкалой, не подвергает его действий дисциплинарной школе, не подвергает его самого национальной критике, критике национальных интересов. Путин сегодня, к сожалению, - самый радикальный национальный актер. И потому, сколь бы ни делал он ясных поступков, сколь бы лапидарна и справедлива, либеральна и национальна ни была его риторика, во многом остается недостаточно ясным и лапидарным для большинства.

Путин - не отец и умиротворение нации, а сын нации и ее надежда. Он силен инициативой и перспективным доверием, а не авторитетом, под которым как плесень собирается все та же партия посредственностей, которая хочет быть "партией любой власти". Как мифологический герой, Путин сам ставит себе задачи и преодолевает стихии, оставляя плоды борьбы мародерам. Мародеры, сколь бы их ни прореживала борьба с "оборотнями" и "олигархами", удовлетворены. Боль земли и спрос на заступничество остаются неудовлетворенными. Место отца, умеряющего радикальные крылья, формулирующего общий интерес и проводящего общую волю, - вакантно. Ибо разнонаправленные воли не выражены и маргинальны.

Впереди - рассуждения о том, как влияет образ нового премьера на образ нового президента, расчеты того, как спутник крупного небесного тела влияет на его траекторию и даже - расположение иных тел... Никак не влияет на траекторию и уж тем более - на расположение тел. Новый премьер - пока не более чем лишняя тень, лишний отблеск, помогающий нам самим изучать Путина и догадываться о перспективах. Дело, однако, не в имени премьера и не в структуре создаваемого им правительства. Дело в новом издании путинского режима и каналах политической и бюрократической воли, тех самых, что, по логике вещей, должны ставить Путину национальные задачи.

В политической и бюрократической воле - "Трансвааль". Государственная власть, стоящая под Путиным, парализована. Она, может быть, состоялась как инстанция согласования экономических, клановых, региональных, межбюджетных интересов, но ее нет как электоральной, гражданской, демократической величины. Ярчайший пример такой антигражданской, безответственной и на деле - парализованной власти - Москва. Москва - как город, а не средоточие федеральных сил; как муниципалитет, а не место приема налоговых платежей от столпов национальной экономики.

Лужковская Москва, наконец, вступила в свою терминальную болезнь. Город без свободно избранного городского парламента, без самоуправления, в самоописании городских СМИ подобный советской деревне, с непрозрачной клановой экономикой, с самодостаточной гидрой строительного комплекса, все более приобретающего черты семейности. Строительный рай московской бюрократии, самой передовой и благополучной в России, самой эффективной и операционализированной, снова встретился с неожиданной русской бедой: снегом, когда идет снег, и зимой, когда на дворе - зима. Результат - десятки погибших.

Обрушающиеся под снегом здания московского строительного рая, множащие невинные жертвы из числа "москвичей среднего класса", паралич семейственности и круговой поруки, до сих пор мешающий найти, как в зеркале, в московской системе "правил", "заносов" и "разрешений" - того, кому занесли, чтобы он разрешил, кто создал эту мощную систему тотальной коррупции и отката... Вот она, максимальная государственная власть, которая, по идее, должна подняться и поднять избирателей на решение национальных задач. Вот кто, по идее, должен подталкивать Путина, критиковать, править, сверять с консенсуальными требованиями избирателей.

Может ли эта государственная власть, витриной которой остается мутная, самозаконная лужковская Москва - со всем ее потемкинским строительством и жиром, коррупцией и отсутствием демократии - стать по-настоящему инструментальной властью для национальных интересов: вопрос риторический. На него - абсолютно риторический ответ: нет и не будет никакого - ни путинского, ни национального прорыва - пока есть лужковская Москва как квинтэссенция государственной власти. Пока Москва - адекватная столица нашей страны, погрязшая в ворованном жире и лжи. Пока "Трансвааль" - симптом неизлечимой болезни.