Предисловие

Дагестан

Ингушетия

Карачаево-Черкесия

Часть 1. Предисловие. Дагестан

Предисловие

Чечня остается одной из ключевых проблем для российской государственности. Очередной успех Кремля на выборах нового президента Чеченской Республики вряд ли эту проблему решит - выборы и референдумы в Чечне не первый год дают результат, нужный "федералам", но к радикальному улучшению ситуации в республике это не приводит.

Перед началом Второй чеченской войны в 1999 году имела место серьезнейшая попытка врагов России включить в зону конфликта соседние с Чечней республики Северного Кавказа. Дело не ограничивалось вторжением боевиков в Дагестан: очаги международного терроризма были тогда обнаружены - и частично погашены - также и в других северокавказских республиках.

Однако, пока в Чечне сохраняется напряженность, сохраняется и риск вовлечения в чеченскую "орбиту" других частей Северного Кавказа. События последних месяцев подтверждают это в полной мере. Вторжение боевиков в Ингушетию имело место 21-22 июня 2004 года. Практически одновременно операция по обезвреживанию группы боевиков проходила в Дагестане. Вскоре после этого новый глава МВД Карачаево-Черкесии заявил, что события, подобные ингушским, могут произойти и в его республике. Несмотря на все грозные сигналы, трагедия в североосетинском Беслане застала власти региона врасплох.

В нашу задачу не входит определение степени военной угрозы для республик, соседствующих с Чечней - ясно, что в той или иной степени эта угроза сохранится, пока в самой Чечне идет война. Наша цель - выявление основных внутренних проблем северокавказских республик. Очевидно, что, каковы бы ни были собственные возможности противников российской государственности на Кавказе, обострить обстановку в любом регионе удастся лишь в том случае, если там есть к этому внутренние предпосылки. Практика показывает, что таковые бывают особенно весомыми в период смены власти, независимо от того, проходит он путем всенародных выборов или по какой-то другой процедуре (здесь уместно напомнить, что вооруженный мятеж 1998 года в Дагестане, в ходе которого над зданием республиканского правительства взмыло зеленое знамя газавата, происходил как раз тогда, когда в республике готовилась смена руководства, хотя она тогда и не предусматривала всенародного голосования). Очередной выборный цикл на Северном Кавказе не так далек - 2006-2007 гг. Впрочем, не все риски, о которых мы будем говорить, напрямую связаны с выборами.

Мы остановились на проблемах трех республик Северного Кавказа - Дагестана, Ингушетии и Карачаево-Черкесии. Такой выбор обусловлен тем, что именно в них, не считая самой Чечни, в последние годы наблюдались наиболее серьезные внутренние противоречия. Для каждой из трех республик мы пытаемся обозначить наиболее важные, "системные" проблемы. Мы считаем целесообразным, с определенной периодичностью, продолжать мониторинг по этим проблемам в будущем.

Дагестан

Из всех национальных республик в окрестностях Чечни Дагестан имеет наибольшее политическое и военное значение и скрывает в себе наибольшие риски. Причины этому следующие:

1. Геополитическое положение республики - выход к Каспийскому морю, граница с Азербайджаном (Дагестан - единственная из Северо-Кавказских республик РФ, через которую можно проехать в Закавказье по равнинной трассе);

2. Большое количество национальностей, сложная система межнациональных "сдержек и противовесов";

3. Наиболее развитая на Северном Кавказе исламская традиция.

ИСЛАМ

Следует прежде всего прокомментировать третье обстоятельство, редко упоминаемое в СМИ - особую роль ислама в Дагестане. Как минимум со времен позднего средневековья, Дагестан стал центром мусульманского просвещения на Кавказе - своеобразным аналогом Ирландии в средневековой Европе. В 19 веке, при значительном количестве рядовых бойцов-чеченцев в отрядах антироссийского сопротивления, идейно-политическое руководство ими неизменно осуществляли дагестанцы. Основная идейная борьба внутри современного кавказского ислама и сегодня идет именно в Дагестане.

Многовековая укорененность ислама в жизни народа периодически приводила к спору ислама "традиционного", связанного с народными религиозными устоями и практикой, и ислама "чистого", декларирующего свою свободу от "примесей" народных традиций. При этом, в исторической перспективе, одно и то же направление ислама могло играть то роль "традиционного", то роль "чистого". Именно так случилось с суфизмом - тем мистическим направлением ислама, которое сейчас в Дагестане практически открыто называют "официальным". Во внутрикавказской перспективе, война горцев против России в 19 веке была именно "суфийской революцией". Имам Шамиль и его непосредственные предшественники, будучи учениками наиболее авторитетных и образованных дагестанских приверженцев суфизма, боролись прежде всего за утверждение в Дагестане и Чечне исповедуемого ими ислама, за очищение местного ислама от "народных" традиций и верований (что привело в первую очередь к гражданской войне, в которую Россия вмешалась уже позднее). В 90-е годы 20-го века практически под этими же самыми лозунгами "борьбы за чистоту" приверженцы ваххабизма боролись в Дагестане уже с суфийским исламом.

В связи с новейшими религиозными конфликтами в Дагестане необходимо, на наш взгляд, иметь в виду два обстоятельства:

1. Отраженное российскими СМИ деление дагестанского ислама (с проекцией на всех северокавказских мусульман) на "пророссийский" и "антироссийский", или ваххабитский - не изначально существующее противопоставление, а результат сложной динамики последних лет. Поэтому данное деление никак нельзя считать статичным и неизменным.

2. Ситуация внутри "неваххабитского" ислама остается достаточно сложной, серьезные конфликты могут в обозримом будущем выйти наружу и вновь оказаться политичски востребованными, в том числе со стороны антироссийских сил.

Внутриисламские конфликты 90-х годов

Для подтверждения первого тезиса необходимо сделать краткий экскурс в историю. В 1990 году прекратило существование Духовное управление мусульман Северного Кавказа, находившеся в Буйнакске (Дагестан). Падение этой целиком подконтрольной КГБ СССР структуры сопровождалось выходом из полуподпольного положения большого числа образованных и амбициозных исламских активистов. Единого, общепризнанного лидера среди них не было. Достаточно быстро образовалось два центра влияния. С одной стороны - это шейх Саид-Эфенди Чиркейский (Ацаев) и его ближайшее окружение. С другой стороны - исламский богослов Багаутдин Магомедов, его брат Аббас Кебедов и близкие им люди. Одним из основных предметов противоречия между ними был вопрос об управлении мусульманами. Люди шейха Саида-Эфенди настаивали на возрождении духовных управлений - административных структур, решающих организационные вопросы жизни мусульман и регулирующих их взаимоотношения с властью. Багаутдин Магомедов в ответ напоминал, что "в Коране ничего не сказано о духовных управлениях", что эта структура навязана мусульманам извне (первое "Магометанское духовное управление" было создано указом Екатерины II) и что верный путь - избрать всем верующим эмира, единоличного духовного лидера с широкими полномочиями. При этом за сторонниками Саида-Эфенди уже тогда закрепился ярлык "тарикатистов" ("тарикатами" называют направления внутри суфийского ислама; Саид-Эфенди является одним из шейхов накшбандийского тариката), а сторонников Багаутдина лишь изредка называли ваххабитами, и это слово в начале 90-х еще не приобрело отрицательного (и шире - оценочного) звучания.

В первой половине 90-х отношения между "тарикатистами" и "багаутдиновцами" были достаточно напряженными, иногда даже балансировали на грани силовых эксцессов, но они принципиально находились вне парадигмы "пророссийский - антироссийский". Более того - как вспоминает один из мусульманских активистов Дагестана той поры, основатель Исламской демократической партии РФ Абдурашид Саидов, до первой чеченской войны именно тарикатисты поддерживали режим Джохара Дудаева. Что касается Багаутдина, то до конца 1994 года он жил довольно бедно и, скоре всего, не получал никакой поддержки извне.

Поддержку тарикатистами Дудаева вряд ли можно рассматривать как антироссийскую линию с каким-либо дальним прицелом. В ту пору, при крайней слабости молодой демократической России, еще совершенно неясно было, как на Кавказе "ляжет карта" - и даже первый советский поэт Дагестана Расул Гамзатов счел возможным получить в подарок от Дудаева "Мерседес". И все же не следует забывать - сам Дудаев уже в то время абсолютно открыто выступал за отделение Северного Кавказа от России. Тем не менее, например, журнал "Наш Дагестан", главным редактором которого был один из наиболее активных сегодня борцов с ваххабизмом и сторонник нынешних властей Дагестана Муртаза-Али Дугричилов, в 1-м номере за 1992 год так комментировал реакцию Турции на происходящее в Чечне: "Обстоятельно освещала события в Чечне и турецкая пресса. "Чеченцы просят помощи", "Русские танки у наших дверей", "Кавказ - наш", "Победа чеченцев", "Внимание мира приковано к Чечено-Ингушетии" - вот далеко не полный перечень публикаций, заголовки которых свидетельствуют о симпатиях турков к чеченцам, добивающимся независимости. Возможно, эти симпатии объясняются тем, что в свое время все (за исключением одного) семь президентов Турции также, как и Джохар Дудаев, имели военное прошлое." Через две страницы в том же номере помещен "гимн единства" Конфедерации горских народов Кавказа: "Слетайтесь, горные орлы, Зовет нас к жизни клич свободы... Родной Кавказ, ты - наше тело, Ты - кровь, пролитая в боях, Мы за тебя погибнем смело, Как повелел нам сам Аллах".

Однако с началом первой чеченской войны серьезную поддержку от зарубежных фундаменталистских организаций получил именно Багаутдин Магомедов и его сторонники. Одна из существенных причин такого выбора могла состоять в том, что у "багаутдиновцев" был шанс создать более ясную и дееспособную организационную структуру. Выбранный сторонниками Саида-Эфенди путь создания духовных управлений к началу первой чеченской войны в 1994 году демонстрировал свою неэффективность. Связано это было с тем, что духовные управления стали размежевываться по национальному признаку. Наряду с "аварским" духовным управлением, где определяющую роль играли сторонники Саида-Эфенди (аварца по национальности), возникли кумыкское, лакское и некоторые другие духовные управления, отношения между которыми зачастую были напряженными. При едином "эмире", за избрание которого ратовал Багаутдин, была надежда избежать подобных проблем, а декларированная Багаутдином цель "очищения" ислама давала возможность освободиться, вместе с народными традициями, и от межнациональных противоречий - так, по крайней мере, могли рассуждать зарубежные "спонсоры".

Примерно в 1994-95 годах в Дагестане была также зафиксирована серьезная активность проповедников из арабских стран. Они основали в нескольких селах общины, некоторые из которых сами называли себя ваххабитскими (как, например, в селе Кванада Цумадинского района Дагестана), а также способствовали поездкам дагестанских юношей на учебу в мусульманские учебные заведения арабских стран, в которых проповедовался ислам, далекий "тарикатизму". Все это обостряло внутриисламский конфликт. Однако дагестанские власти сохраняли в нем нейтралитет.

Нынешняя конфигурация "пророссийского" и "антироссийского" ислама (с безграничной поддержкой первого республиканскими властями) сформировалась лишь в 1998 году. К тому времени произошло два заметных события. Во-первых, "аварское" Духовное управление постепенно завоевало позиции общедагестанского. При этом руководивший им муфтий Саидмухаммад-хаджи Абубакаров был сыном человека, наиболее близкого шейху Саиду-Эфенди как минимум с начала 90-х. Саид-Эфенди получил реальный статус "фигуры номер один" в дагестанском исламе и уже с этих позиций он и его сторонники могли вести диалог со светскими властями.

Во-вторых, ваххабизм стал развиваться и в Чечне, причем там он противостоял Масхадову, с которым Москва как раз тогда пыталась договориться. Все это давало шанс сторонникам "тарикатизма" наконец привлечь власти Дагестана на свою сторону. "Момент истины" наступил в августе 1998 года, когда ваххабитская община сел Карамахи и Чабанмахи объявила эти села "независимой исламской территорией", а через три дня в Махачкале был убит муфтий Абубакаров. Убийство муфтия так и не было раскрыто (не раз высказывались предположения об его экономической подоплеке), однако сторонники Духовного управления тут же обвинили в произошедшем ваххабитов и потребовали отставки руководства Дагестана, как не способного с ними эффективно бороться. Возможно, впервые увидев в Духовном управлении серьезную силу, председатель Госсовета Дагестана Магомедали Магомедов выступил на его стороне. Однако мгновенно сделался "старшим братом" по отношению к своему новому союзнику - новым муфтием стал значительно менее авторитетный и харизматичный, чем его предшественник, Ахмед Абдуллаев. При нем быстро закрепилась зависимость Духовного управления от светских властей республики. Одновременно в 1999 году Народное собрание Дагестана приняло Закон о запрете ваххабизма.

Так в результате довольно сложных метаморфоз, происшедших за исторически короткий отрезок времени, сформировалась общепризнанная в сегодняшнем Дагестане дихотомия: ислам "официальный", мирный и подконтрольный светским властям vs. ислам экстремистский и настроенный антироссийски.

Современные внутриисламские конфликты

Как таковые "багаутдиновцы" к началу 21 века окончательно криминализовались и маргинализовались. Но внутри "официального" ислама в Дагестане происходят довольно странные процессы. В сентябре 2003 года появились сообщения о массовых (по 40 и более человек) задержаниях верующих во время молитвы в различных мечетях Махачкалы. В официальном комментарии МВД Дагестана по этому поводу было сказано, что "аресты в мечетях связаны с работой экстремистского подполья, идеологов ваххабизма, которые продолжают вербовать в свои ряды неустроенную и неидеологизированную молодежь". На прошедшей 31 октября 2003 года расширенной коллегии прокуратуры РД, однако, отмечалось, что эффективность таких действий проблематична из-за неопределенности самого понятия "ваххабизм" в Дагестане. Вместе с тем существенно, что мечети, в которых проводились такие мероприятия, не находятся под полным контролем Духовного управления.

Еще более напряженной обстановка стала весной 2004 года, когда имела место попытка создать "альтернативное" духовное управление мусульман Дагестана. Она была зафиксрована в апреле на сходе мусульман возле мечети на окраине Махачкалы, в Редукторном поселке. Данные о количестве участников схода приводятся разные, информация о лидерах данной акции тоже достаточно противоречивая. Тем не менее публичная полемика, развернувшаяся вокруг данного события в конце апреля - мае 2004 года, позволяет выявить основные характеристики конфликта.

Прежде всего, очевидно, что часть мусульман Дагестана недовольна политикой, проводимой Духовным управлением. "На поверхности" основная претензия к ДУМД - недочеты в организации хаджа (паломничества в Мекку). Однако "на заднем плане" в ходе полемики всплывают и более принципиальные противоречия: по мнению оппонентов ДУМД, данная структура находится под тотальным контролем шейха Саида-Эфенди Чиркейского, при том, что в Дагестане достаточное количество других шейхов, сравнимых с Саидом-Эфенди по уровню религиозного образования и авторитета в исламском мире.

Отчасти присутствует во внутриисламском противостоянии и национальный подтекст. Саид-Эфенди и его ближайшее окружение - аварцы по национальности, однако среди авторитетных в Дагестане шейхов и имамов (настоятелей) мечетей есть, в частности, и даргинцы, и кумыки. О национальном подтексте говорят требования, которые выдвинули представители оппозиционного ДУМД духовенства на встрече с руководителями Комитета по делам религий Правительства РД 17 мая 2004 года. Среди этих требований было избрание нового состава Совета алимов (мусульманских богословов) по принципу пропорционального делегирования их от всех народов Дагестана.

Представители ДУМД не раз заявляли, что нынешний конфликт "заказан" определенными политическими силами. Однако до сих пор это остается лишь предположением - прямых свидетельств контакта оппозиционного духовенства с кем-либо из политиков на сегодня нет. Считается, что к мечети в Редукторном поселке Махачкалы - одному из "центров" оппозиционного духовенства - близок мэр Махачкалы Саид Амиров, однако по поводу происходящего конфликта он никак не высказался. Независимый дагестанский еженедельник "Черновик" - как считается, близкий видному представителю "аварской оппозиции", депутату Госдумы Магомеду Гаджиеву (см. о нем ниже) - подробно освещая противостояние ДУМД и оппозиционных алимов, соблюдает при этом "нейтралитет".

"Что есть ваххабизм?"

Одной из опасных черт современного внутриисламского противостояния является активное использование в нем термина "ваххабизм", преимущественно представителями ДУМД. Оппоненты ДУМД при этом утверждают, что в наши дни, в отличие от 90-х годов, сам этот термин неактуален, поскольку ваххабитом не является ни один представитель духовентства, вовлеченный в противостояние. Эту позицию выразил, в частности, член Президиума Союза Мусульманских журналистов Дагестана Ясин Расулов на страницах еженедельника "Черновик" (N19 от 14.05.2004): "Все алимы Духовного управления, включая самого муфтия, являются мюридами [духовными учениками - К.К.] шейха Саида Афанди Ацаева. И вся трагедия заключается в том, что после принятия Закона "О запрете ваххабизма" именно эти люди получили исключительное право определять, "что есть ваххабизм?", отличать "истинный" Ислам от "неистинного". А "истинный" Ислам они видят только через призму тарикатского учения шейха Саида Афанди и нескольких книг по старому шафиитскому фикху [мусульманскому правовоедению, основанному на традициях шафиитского масхаба (направления) суннитского ислама, доминирующего в Дагестане - К.К.]... В силу того, что в законе нет четкого и ясного определения религиозного экстремизма, ярлык "ваххабита" так называемые алимы или эксперты навешивают на всякого, кто выходит за границы их узкого понимания Ислама, на всякого инакомыслящего, идеологического противника ДУМД и суфийского конкурента аварского шейха Саида Афанди... Все это приводит к тому, что борьба с ваххабизмом... выливается в острое религиозное противостояние, в которое вовлекаются силовые структуры."

Отвечая на эти обвинения, муфтий Дагестана Ахмад-хаджи Абдуллаев признал, что ваххабизм - "это устаревшая проблема, которая как таковая на сегодняшний день отсутствует". Однако некоторые шаги духовных и светских властей Дагестана говорят о том, что "антиваххабитский" маховик - возможно, по инерции 90-х - продолжает совершать довольно опасные движения. Достаточно сказать, что главный редактор подконтрольной ДУМД газеты "Нур-уль-ислам" ("Свет ислама") Магомед Гаджиев, отвечая на публикации уже упомянутого Ясина Расулова, назвал их "отравленной лапшой адвоката ваххабизма". Симптоматично и принятое в апреле 2004 года решение Совета алимов ДУМД о запрете распространения на территории Дагестана большого количества религиозной литературы, получившей ярлык "экстремистской". В ее число попали все русские переводы Корана, а также, например, книги имама мечети на Поклонной горе в Москве Шамиля Аляутдинова, который в симпатиях к экстремизму никогда раньше не обвинялся.

Особого внимания заслуживает вопрос о вовлечении в религиозное противостояние силовых структур. На республиканском уровне этот процесс к весне 2004 года явно "затормозился" - судя по информации о различных совещаниях руководителей силовых структур Дагестана, они жалуются на недостаток информации о происходящем среди мусульман республики и не готовы предпринимать каких-либо активных действий. Однако на районном уровне ситуация иногда оказывается иной. Так, интернет-издание dagpravda.ru сообщила об аресте в мае 2003 года нескольких жителей Цумадинского района были арестованы на 15 суток за то, что они не приняли участие в ежедневной послеобеденной молитве в пятницу - в отказе от нее (мотивируемом тем, что в пятницу днем происходит совместная молитва верующих в мечети, и она "накладывается" по времени на послеобеденную молитву) усмотрели проявление "ваххабизма".

Итак, противостояние внутри дагестанского ислама носит сейчас гораздо более сложный характер, чем во второй половине 90-х. По обе стороны "баррикад" люди, в действительности достаточно далекие от экстремизма и ваххабизма, однако зачастую делаются попытки приложить к новым реалиям старые понятия. Принципиально важно, чтобы федеральная власть преодолела инерцию 90-х и не солидаризовалась полностью с "антиваххабитской" стороной конфликта - результатом этого, в частности, может стать национальное противостояние. Борьба против ислама, нелояльного России, может неожиданным образом переплетаться с борьбой против ислама, нелояльного отдельно взятому Духовному управлению, и такой результат будет вовсе небезопасным.

Из предложенного выше краткого анализа новейшей истории дагестанского ислама следуют два вывода:

1. Не следует абсолютизировать лояльность России того или иного направления ислама. Отношение исламских лидеров к России обусловлено прагматическими соображениями текущего момента.

2. Ведя борьбу с реально экстремистским и реально антироссийским исламом, светским властям - и федеральным, и региональным - важно не слишком "плотно" связывать себя союзными обязательствами с теми или иными исламскими лидерами. Дело не в абстрактной опасности "предательства" со стороны последних, а в том, что их поведение имеет свою собственную логику и свои локальные задачи. Априори поставить знак равенство между этими задачами и задачами сохранения территориальной целостности России и стабильности на Северном Кавказе было бы, при всех условиях, несколько рискованно.

ПОЛИТИКА И ЭКОНОМИКА

Перспективы экономического и политического развития Дагестана серьезным образом завязаны на национальные проблемы.

Экономика и национальный фактор

В экономическом плане сейчас республика в основном зависит от дотаций из Москвы. Только 17% расходной части бюджета на 2003 год складывались из собственных поступлений, остальную часть составили дотации федерального бюджета.

В Дагестане есть четыре основных источника доходов: нефть, рыба и морепродукты, морской и железнодорожный транзит, газ (таким "джентельменским набором" не может похвастаться никакая другая республика Северного Кавказа). Запасы нефти на дне Каспийского моря оцениваются в 500 млн тонн. Несмотря на это, реальный уровень нефтедобычи держится на достаточно скромной отметке 300 тыс. тонн в год. Прогнозируемый Минпромнауки Дагестана рост нефтедобычи до 2019 тыс. тонн в год (это было бы приближением к уровн Чечни) в 2015 году возможен при вводе в эксплуатацию 134 новых скважин, значительная часть которых должна быть пробурена на дне моря (пока степень освоения дагестанской части каспийского нефтяного шельфа оценивается в 1%). Запасы газа скромнее, добыча в последние годы держится на уровне 600-800 млн. кубометров в год, что примерно соответствует собственным потребностям республики. Прогнозируемый Минпромнауки выход через 10 лет на уровень добычи 2254 млн. кубометров возможен лишь при вводе 27 новых скважин. Что касается рыбы и морепродуктов, то здесь реальная статистика недоступна, поскольку огромная часть добычи ведется нелегально.

Распределение основных "угодий" идет по национальному признаку: управление той или иной отраслью дается влиятельному клану определенной национальности, пропорционально "весу" национальностей в республике. Сейчас, при некоторой доле огрубления, этот расклад выглядит таким образом: нефть (ОАО "НК "Роснефть - Дагнефть"") - аварцы, газ (ОАО "Даггаз", 100-процентная "дочка" Газпрома) - кумыки, железная дорога (Дагестанское отделение Северо-Кавказской железной дороги) - лакцы, морской транзит (ГУП "Махачкалинский морской торговый порт") - аварцы. Примечательно, что ни одну крупную, системообразующую экономическую структуру не возглавляет даргинец, хотя этот народ можно считать сегодня "правящим", т.к. даргинцами являются председатель Госсовета Дагестана Магомедали Магомедов и мэр махачкалы Саид Амиров. Однако их вряд ли можно назвать "проигравшими" и в экономике. И совсем не только потому, что гендиректор Махачкалинского торгового порта аварец Абусупьян Хархаров считается человеком, максимально приближенным к Магомедову. Гораздо важнее то, что именно правящая верхушка Дагестана сформировала нынешнюю систему межнациональных "сдержек и противовесов" (отчасти скопировав некотрые негласные "наработки" советского времени) и обеспечила себе контроль за ней. Однако система эта является тормозом для выхода Дагестана из положения безнадежной дотационности как минимум по двум причинам:

1. Противоречия между отраслями экономики годами не разрешаются во имя сохранения межнационального мира. Наиболее серьезное противоречие - между нефтяниками и морскими промысловиками. Оно однажды даже вышло на страницы местной прессы: в 2001 году официозная "Дагестанская правда" написала о том, как корабль, оснащенный дорогостоящими приборами для нефтяной разведки, вынудили покинуть каспийскую акваторию, не закончив разведку, поскольку этот корабль мешал ловле рыбы. Широкомасштабная промышлено-ориентированная разведка нефтяных запасов дагестанского шельфа Каспия по сути так и не начата - не в последнюю очередь потому, что она мешает морским промыслам.

2. Клановая модель экономики делает ее закрытой для внешних инвестиций - они слабы даже в нефтедобычу.

Политика. Будущие президентские выборы

Национальные проблемы традиционно считаются наиболее важными и при оценке политических перспектив Дагестана. Вплоть до 2002 года руководство Дагестана всеми силами сопротивлялось идее введения поста всенародно избираемого президента республики. Это мотивировалось неизбежным обострением межнациональных отношений "под выборы". В 2003 году неожиданно и без каких-либо внятных объяснения позиция республиканских властей перевернулась на 180 градусов: в июле Конституционное Собрание приняло новый Основной Закон республики, в соответствии с которым вводится пост президента. Первые президентские выборы главы Дагестана должны пройти в 2006 году. По какой бы процедуре они ни проводились, уже сейчас необходим серьезный анализ возможных рисков на этих выборах. Ниже предлагается краткий анализ нынешнего межнационального расклада в дагестанских "верхах". Даже если глава исполнительной власти Дагестана будет избираться республиканскими законодателями по представлению президента РФ, для выбора оптимальной кандидатуры необходимо будет учитывать позиции и взаимоотношения национальных элит.

Даргинцы

Сейчас даргинцы и занимают в республике основные командные высоты. Однако по численности они почти в полтора раза уступают аварцам. Поэтому у даргинских кланов, стоящих за председателем Госсовета Магомедали Магомедовым, перед выборами 2006 года будут два возможных сценария поведения: либо инициировать передачу власти новому лидеру-даргинцу, либо лоббировать выдвижение кого-то из аварских лидеров, который одновременно является "своим" для нынешних республиканских властей. И при том, и при другом сценарии выбирать, скорее всего, придется из очень узкого круга лиц.

Среди даргинцев практически единственный кандидат на "наследство" - 50-летний мэр Махачкалы Саид Амиров. В "активе" Амирова - большой опыт руководящей работы, повсеместно утвердившееся в республике мнение о том, что при нем городская инфраструктура Махачкалы сделала существенный рывок вперед. Пост мэра Махачкалы гарантирует и солидный финансовый базис с борьбе за президентство. Кроме того, целый ряд даргинских кланов ориентируются непосредствтенно на Амирова. Проблема с его кандидатурой, однако, заключается в другом: Амиров приобрел себе славу слишком "конфликтного" лидера. Проявилось это даже во внутридаргинских конфликтах. Так, в 1998 году, во время противостояния дагестанского руководства с даргинским кланом, контролировавшим город Каспийск, наибольшую активность проявлял именно Амиров (главную роль в "каспийском" клане играл бывший руководитель Дагестанского отделения Пенсионного фонда РФ Шарапутдин Мусаев, один из родственников которого осужден за соучастие в организации направленного против Амирова теракта в Махачкале в сентябре того же года). Известен также конфликт Амирова с лидерами лакцев - покойными братьями Магомедом и Надиршахом Хачилаевыми. Против Амирова направлены наиболее острые публикации и в "аварской" оппозиционной газете "Дагестанцы" (см. о ней ниже).

Кроме того, у Амирова нет безоговорочной поддержки в исполнительной власти республики. В частности, у него весьма непростые отношения с министром внутренних дел Адильгиреем Магомедтагировым. Аварец по национальности, Магомедтагиров был в 1998 году назначен на свой пост в ознаменование компромисса между главой республики Магомедали Магомедовым и рядом политиков, враждовавших в первую очередь именно с Амировым: Магомедов пошел им на уступку, "сдав" предыдущего главу МВД. Появившиеся весной 2004 года слухи об отставке Магомедтагирова (которые он лично вынужден был опровергать в эфире республиканского телевидения) многими наблюдателями были расценены как свидетельство растущих политических амбиций Амирова.

Еще один достаточно влиятельный даргинский клан Омаровых (мэр Каспийска Джамалутдин Омаров, его братья - заместитель министра внутренних дел Магомед Омаров, начальник Управления образования РД Камалутдин Омаров) вряд ли сможет начать самостоятельную политическую игру после того, как Магомед Омаров проиграл выборы в Госдуму в декабре 2003 года.

Аварцы

Аварская "старая гвардия"

В марте 2004 года о намерении бороться за президентский пост заявили два известных в республике аварских политика - председатель совета директоров ОАО "НК "Роснефть-Дагнефть"" Гаджи Махачев и член Совета Федерации Рамазан Абдулатипов. Совершая совместную поездку по районам республики, Махачев и Абдулатипов заявляли на встречах с земляками, что в борьбу вступят они оба, но будут действоать "в связке", страхуя друг друга на случай, если все другие кандидаты снимут свои кандидатуры.

Махачев выдвинулся в свое время как аварский лидер-"неформал", однако с середины 90-х твердо следовал в "форватере" дагестанского руководства. Оно отвечало Махачеву "взаимностью". Во-первых, сохраняло фактический монополизм ОАО "НК "Роснефть-Дагнефть"" в нефтяном секторе. Во-вторых, позволяло Махачеву легко переизбираться в Госдуму. На выборах в декабре 2003 года в Махачкалинском одномандатном округе кроме Махачева выдвинулось всего два малоизвестных кандидата. Однако в марте 2004 года появились первые признаки конфликта между Махачевым и мэром Махачкалы Амировым. В эфире дагестанского телевидения имела место интенсивная, хотя и довольно ничтожная по своему поводу, полемика Амирова и Махачева. Многими она была расценена как свидетельство того, что в республиканской "верхушке" началось размежевание в связи с грядущими выборами. Махачев имеет сильный экономический "базис", однако реальный уровень его популярности в республике определить сложно. "Выходец из неформальных структур" - ярлык для довольно консервативного дагестанского общества не лучший. Возможно, неслучайным является следующий симптом - в Махачкалинском одномандатном округе, где Махачев баллотировался без серьезных конкурентов, 7 декабря был зарегистрирован необычайно высокий для Северного Кавказа процент голосов "против всех" - более 15%.

Что касается Рамазана Абдулатипова, то, имея чрезвычайно редкий для дагестанских политиков имидж интеллектуала, он пользуется авторитетом у республиканской интеллигенции. Абдулатипов присутствовал в дагестанской политике вплоть до второй половины 90-х годов, а после этого утратил взаимопонимание с республиканским руководством и не проявлял политических амбиций у себя на родине. Его появление "в связке" с Махачевым поможет последнему избавиться от образа политика, слишком близкого "первым лицам" республики - Абдулатипов давно и часто критикует политику нынешнего руководства Дагестана и потому способен привлечь оппозиционный электорат. Важными для предстоящей борьбы за власть в Дагестане могут оказаться и московские связи Абдулатипова, которых Махачеву явно недостает. У Абдулатипова, наоборот, сейчас практически отсутствуют серьезные "работающие" контакты среди дагестанской бюрокартии и силовиков. (Он сам косвенно признал это в одном из недавних интервью: "Когда я приезжаю в Дагестан, вижу только спины убегающих чиновников".)

Аварская оппозиция

Оппозиционный Магомедову "проект", скорее всего, также будет аварским. Основу оппозиционной аварской группы составляют мэр Хасавюрта Сайгидпаша Умаханов, депутат Госдумы 4-го созыва Магомед Гаджиев и глава ГТРК "Дагестан" Тайгиб Абдусамадов. С 2003 года они выступают единым фронтом, что проявилось, в частности, на последних выборах в Госдуму. Тогда Магомед Гаджиев одержал победу по Буйнакскому одномандатному округу, значительно опередив кандидата, имевшего поддержку официальной Махачкалы. Заметные события той предвыборной кампании (в том числе нападения на штабы кандидатов) проходили именно в Хасавюрте - городе, администрацию которого возглаляет Сайгидпаша Умаханов, открыто критикующий дагестанское руководство. В "группу поддержки" Гаджиева на выборах входили и люди из команды Абдусамадова.

"Связка" Умаханов - Гаджиев - Абдусамадов имеет достаточно влиятельных сторонников в Москве. Именно это позволяет Абдусамадову, несмотря на протесты республиканского руководства, сохранять пост главы республиканской ГТРК, подчиняющейся исключительно Минпечати РФ. По имеющимся данным, как минимум с начала 2003 года поддержку этим политикам оказывает крупный московский бизнесмен, депутат Госдумы от ЛДПР Сулейман Керимов (сам по национальности лезгин). Керимов - один из самых успешных и известных за пределами республики дагестанцев, и его присутствие в группе поддержки аварской оппозиции не только обеспечит ей хороший финансовый "тыл", но и будет некоторым "плюсом" к имиджу. Интересно, что если ранее имя Керимова в дагестанской прессе фактически не упоминалось, то с весны 2004 года о нем регулярно, хотя и вскользь, стали писать аналитики республиканских газет, размышляя о грядущих выборах (см., напр., газету "Молодежь Дагестана" от 26.03.2004).

По-видимому, поддержка со стороны некоторых московских кругов, а также авторитет Умаханова в Хасавюрте остаются на сегодняшний день едва ли не главными ресурсами аварской оппозиции. Доступа к крупным источникам средств в самой республике (нефти, газу, морепродуктам) указанные политики и их сторонники, судя по всему, не имеют. Ни Умаханов, ни Гаджиев, ни Абдусамадов не являются также лидерами каких-либо традиционно влиятельных аварских кланов. Гаджиев длительное время работал в федеральных структурах за пределами Дагестана и вплоть до последних думских выборов не был широко известен в республике. Абдусамадов имеет определенный авторитет в Кизилюрте, где работал в администрации, однако своим карьерным ростом обязан Москве (интересно, что в марте 2003 года, только возглавив ГТРК "Дагестан", Абдусамадов баллотировался в Народное Собрание Дагестана от Кизилюрта, где местный избирком признал его победу, однако республиканский избирком объявил выборы по тому округу недействительными). Абдусамадов, как и Гаджиев, не имеет серьезного опыта в публичной политике. Имеет такой опыт лишь Умаханов, выдвинувшийся в 90-е годы как неформальный лидер хасавюртовских аварцев. "Контр-пиар" против Умаханова, однако, может строиться на его тесных связях с покойными братьями Хачилаевыми, которых мнгие в республике считают "ваххабитами" и чуть ли не "близкими друзьями Шамиля Басаева".

В течение 2004 года - если, конечно, не произойдет какого-либо непредвиденного обострения ситуации в республике - аварская оппозиция вряд ли открыто заявит о своих претензиях на власть. Однако ее "вызов" уже достаточно внятно прозвучал для руководства Дагестана - особенно на думских выборах. Вызов был принят - в декабре 2003 года, вскоре после выборов, глава правительства Дагестана подписал распоряжение о создании альтернативной телерадиокомпании республиканского подчинения. Еще более острой ситуация стала в июле, после волны митингов в поддержку Умаханова и ряда жестких ответных мер руководства республики (в частности, увольнения начальника Хасавюртовского ГОВД). События июля-августа показали не только мощь административного ресурса Магомедова, но и способность Умаханова выводить на улицы тысячи сторонников.

Вместе с тем, нельзя исключать и сценария "замирения" кого-то из молодых аварских лидеров с нынешним руководством республики. Готовность к компромиссу с Магомедали Магомедовым в своих интервью неоднократно подчеркивал Абдусамадов. Поэтому нельзя исключать, что покушение на него в июне 2004 года организовано теми, кому развитие политического процесса в Дагестане в духе компромисса невыгодно.

Основным "рупором" аварской оппозиционной группировки является газета "Дагестанцы" (по имеющимся данным, редакция газеты близка мэру Хасавюрта Умаханову; главный редактор - Алисултан Газимагомедов). Газета жестко критикует Магомедали Магомедова и особенно Саида Амирова за создание в Дагестане "мафиозного режима", много критикует МВД Дагестана, создает позитивный образ Умаханова. Газета пользуется значительной популярностью в Дагестане - автор этих срок наблюдал, как ее единствтенный экземпляр, случайно попавший в одну из махачкалинских больниц, за три дня "обошел" буквально все палаты. Это вполне объяснимо: даже такие внешне независимые дагестанские газеты, как "Новое дело" или "Молодежь Дагестана", не позволяют себе открытой жесткой критики руководства республики.

Другая оппозиционная газета, "Черновик", по нашим данным, близка депутату Госдумы Магомеду Гаджиеву. Еженедельник рассчитан на массового читателя и не ограничивается политической тематикой. Газета критически освещает деятельность руководства Дагестана, однако прямой "раскруткой" оппозиционных фигур на данном этапе не занимается (если не считать опубликованные в ней интервью с Абдулатиповым, Абдусамадовым и Умахановым).

Позиция нынешнего главы Дагестана

Председатель Госсовета Дагестана Магомедали Магомедов пока никак не обознчил своей позиции по президентским выборам 2006 года. По-видимому, при любой процедуре выборов закон никак не мешает ему в них участвовать, "естественным" препятствием будет разве что возраст (в случае избрания, к концу президентского срока Магомедову будет 80 лет - в этом случае он бы вполне оправдал закрепившееся за ним в республике прозвище "вечный дед"). Поскольку Амиров и Магомедов - явные политичесике союзники и представляют один народ, трудно предположить, что выдвинутся они оба. Так что если по мере приближения выборов начнется серьезная подготовка к президентству Амирова, это будет означать, что Магомедов от президентских амбиций, скорее всего, отказывается.

Однако если Магомедов хочет сохранить за собой место высшего руководителя Дагестана, то ранний старт борьбы за президентство (публичная полемика Амирова и Махачева, активизация "аварской оппозиции" на думских выборах, обозначение своих президентских амбиций Абдулатиповым и Махачевым) играют ему на руку. Опытный политический тактик, Магомедов умеет извлекать для себя выгоду, в нужный момент оказавшись "над схваткой" и показав федеральному центру свой уникальный статус арбитра в межклановых взаимоотношениях. Это ему удавалось не раз, особенно удачно - во время обострения борьбы за власть в республике весной 1998 года, когда после мятежа братьев Хачилаевых Магомедов выступил не как пострадавшая или победившая сторона, а как арбитр.

НЕРЕШЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЧАСТНОГО ХАРАКТЕРА

Среди таковых заслуживает упоминания проблема Новолакского района Дагестана. До 1944 года этот район назывался Ауховским и был населен преимущественно чеченцами. После депортации чеченцев в 1944 году Ауховский район был расформирован, а на его месте создан Новолакский район, жителями которого стали несколько тысяч лакцев, фактически насильственно переселенных со своих исконных земель в горах. В начале 90-х чеченское население Дагестана выдвинуло требование восстановить Ауховский район. В июне 1991 года это требование поддержал третий съезд народных депутатов Дагестанской АССР. Одновременно было принято решение о воссоздании Новолакского района на новой территории - неподалеку от столицы Дагестана Махачкалы. Однако до сих пор эти решения не были исполнены. Их выполнение тормозилось недостаточным финансированием программы переселения лакцев на новые земли. При этом на спорной территории в течение 90-х годов проживали как лакцы, так и чеченцы. Характерная для начала 90-х острота национального противостояния в районе сейчас спала, однако если процесс переселения лакцем будет "тормозиться" и впредь, она легко может вернуться под действием тех или иных внешних факторов.

В заключение следует отметить еще некоторые крайне негативные следствия нынешней системы кланового управления республикой:

1. Неравномерность развития социальной инфраструктуры. Это особенно видно в горах. Дагестан - единственный северокавказский регион, где горы в целом достаточно густо населены, и положение дел в горах влияет на общереспубликанскую атмосферу (в горах проживает примерно 25% дагестанцев). Принятая в начале 90-х программа "Горы", направленная на развитие (в т.ч. газификацию) прежде всего наиболее отсталых частей горного Дагестана, осталась в основном невыполненной. Однако ряд горных районов развивается с явным опережением - это Левашинский район, откуда родом глава Дагестана Магомедали Магомедов, Гунибский район, где родились многие представители республиканской бюрократии аварской национальности. Разительный контраст с соседними районами виден невооруженным глазом и взрывоопасен.

2. Разрастание бюрократической сферы. Дагестан здесь выделяется потому, что часто создаются дублирующие друг друга структуры. Причина проста - представителю какой-либо национальности или клана необходимо "для равновесия" предоставить должность, а вакансии надлежащего уровня нет. Так, например, наряду с Управлением Минюста по РД возникло Министерство юстиции РД. (Интересно, что в точности такой "параллелизм" существовал в Ингушетии в последние годы правления Руслана Аушева, и его устранение стало одним из первых решений Мурата Зязикова после вступления в должность президента. Дагестанское общество, однако, имеет слишком сложную внутреннюю организацию, чтобы принять "привозного" генерала ФСБ.)