Модест Колеров: Империализм и "ближнее зарубежье": Россия, Польша, Литва
Что-то случилось. На территории бывшего СССР, состоявшей последние 20 лет на принудительном карантине, "больных" становится меньше, но "врачей" - всё больше. Россия выздоравливает, но именно её хочет "сдерживать"... "санитарный кордон"... "ближнего зарубежья": и врачами над ней поставлены постсоветские пациенты. Их собственные истории болезни едва исследованы, у каждого по-прежнему фантомные боли и галлюцинации. Но наука бессильна. Приезжий ревизор мечется: став заложником своих практикующих пациентов, он торопится придать хоть какой-нибудь смысл своему карантину, пока его выпускники не передрались между собой.
В 1990-е годы карантин должен был предотвратить ядерную катастрофу, поставив советский ядерный потенциал под внешний контроль, но теперь, в годы 2000-е - он претендует остановить выздоровление России, поставив саму её географию под контроль новых национальных государств, ставших транзитными инструментами "сдерживания России". На смену цивилизаторской риторике и её орудиям ("экспорт демократии", "гуманитарная агрессия") приходит антирусский национализм и его новые лица ("историческая политика", "покаяние русских за наш коммунизм"), в которых уже мало чего от европейских ценностей и всё больше фашизма. И прикладное сопротивление России "гуманитарной агрессии" превращается в историческую борьбу против параноидального национал-социализма. В этом - наша историческая связь с борьбой СССР и союзников против Гитлера и его сателлитов; в этом - исторический тупик наших бывших союзников, вынужденных бессильно смотреть на реабилитацию гитлеровцев в Центральной и Восточной Европе. Антигитлеровские союзники СССР сначала создали новой России её новое "ближнее зарубежье", а затем населили его гитлеровскими сателлитами. Зачем?
* * *
Почему современная Литва так неожиданно активна на территории бывшего СССР? Исходя только лишь из её собственных экономико-политического потенциала или интересов, нельзя объяснить её "посредническую активность", например, на Украине 2004-го или в Грузии 2008-го - в дни, когда клан евроатлантистов там либо шёл к власти, либо защищал свою власть. Консультативная деятельность Литвы в отношении её мифического "соседа" Грузии - как бы нас ни уверяли в обратном, - отнюдь не похожа на её собственную инициативу. Она целиком умещается в практику использования стран Прибалтики Соединёнными Штатами, Европейским Союзом и
Но вот в отношении Украины мотивы Литвы переплетаются с её собственными фантомами. Эти фантомы носят идеологический и исторический характер. Литва как сердце средневекового Великого княжества Литовского (ВКЛ, где собственно литовские земли занимали одну десятую часть, а остальные были восточнославянскими) наравне с Москвой стала центром государственной консолидации восточного славянства в XIV-XVI веках, объединяя территории от Балтики до горловины Чёрного моря (между Днепром и Днестром), от Гродно до Ржева и Тулы. И даже простые современные русские учебники отдают должное государственной, языковой и религиозной терпимости ВКЛ. Но всё это было принесено на алтарь объединённой польско-литовской Речи Посполитой, доведя уже не только "внутренние" литовские, но и "внешние" польские претензии до Чёрного моря и Москвы, от которых Речь Посполитая отказалась, только утратив свою государственность.
Неслучайно именно Польша и Литва, апеллируя к своим фантомам, так навязчиво стремились стать "адвокатами" Украины в Европе, пока Украина не выработала прямых связей с Брюсселем и Вашингтоном. Современная Польша ещё более активна на территории бывшего СССР, чем Литва. Отнюдь не только потому, что до сих пор помнит себя жертвой Российской империи и СССР, лишивших её (формальной или фактической) независимости (об участии в этих разделах и аннексиях Пруссии, Австрии, Германии говорить не принято много), но и потому, что самой Польше хорошо знакомы имперский опыт, постимперское "чувство ответственности" за соседей, собственное понимание "ближнего зарубежья".
Если северо-западные, немецкие границы были традиционной целью национального освобождения, то на свои литовские, белорусские и украинские пределы Польша прямо смотрела и смотрит как на утраченные в вековой борьбе с Россией и СССР колонии, "имперские" территории, в которых господство польской метрополии имело этническое, политическое, классовое, культурное и экономическое измерение. Если длить популярную сегодня аналогию, то для Польши Литва и особенно её столичный Виленский край - это уже 70 лет как утраченное Косово, часть государственной ойкумены - польско-литовской Речи Посполитой, там, где лежит сердце последнего польского абсолютного вождя Юзефа Пилсудского.
В видимом из России базисе современной польской идентичности лежат: 1. традиционный культурно-исторический мессианизм по отношению к "диким сарматам"; 2. государственная идеология, построенная на исторических претензиях к соседям ("историческая политика", возвращённая Адамом Михником в оборот и по неразумию подхваченная на Украине); 3. философия мягкого империализма, твёрдо выраженного в имени "кресы" (kresy, окраины) (4), под которым польская традиция понимает Литву, Белоруссию и Украину (на востоке), воссоединённую часть немецкой Польши (на севере и западе). Само сравнение восточных и западных "кресов" однозначно говорит о том, что "восточные окраины" понимаются как "недовоссоединённые" земли Польши (5). В этом контексте красноречиво звучит эпизод переговоров министра иностранных дел Польши Юзефа Бека с Гитлером в январе 1939 года, когда одним из условий своего вступления в антисоветский союз с Германией Польша назвала приобретение Украины и выхода к Чёрному морю. Бек разъяснил Гитлеру: ""Украина" - это польское слово и означает "восточные пограничные земли". Этим словом поляки вот уже на протяжении десятилетий обозначали земли, расположенные к востоку от их территории, вдоль Днепра" (6). Создаётся впечатление, что и сегодня именно бывшие польские "кресы", а не сама Россия, остаются в центре внимания российской политики Польши.
Один из недавних руководителей МИД Польши (2000-2001) историк Владислав Бартошевский адресовал России вполне откровенное пожелание: "существует некий общий знаменатель: понимание стремлений соседа... На обогащение содержания наших отношений должно влиять беспристрастное, рациональное толкование... факта образования в непосредственном соседстве с Польшей новых государств: Беларуси, Украины и Литвы. Их независимость является неотъемлемой частью политического ландшафта Европы" (7). Очевидно, что историк-дипломат не столько удерживает Россию от отрицания независимости названных стран (что выглядит просто глупым подозрением), сколько обозначает особую роль Польши в качестве главного гаранта независимости и покровителя её бывших "кресов" (что выглядит постимперским экспансионизмом). Надо признать, что Бартошевский был очень прогрессивен, ибо его непосредственный предшественник во главе МИД Польши (1998-2000), историк Бронислав Геремек не ограничивал территорию польской миссии "кресами". Он говорил: "Если Польша хочет выполнить свою роль и быть полезной для мира и Европы, она должна заботиться об определенном уровне знаний о России". Удивительно: одно дело, когда национальные политики предлагают России себя в качестве "моста" между нею и Западом: Латвию, Украину, даже Эстонию. Но как географически объяснить предложения "моста" между Россией и Западом, звучащие со стороны, например, Литвы или Польши (или Молдавии) - непонятно. Непонятно, если не замечать, что посреднические функции традиционно понимаются ими как функции оценки и надзора. Их нерастраченное "бремя белого человека" ищет себе применения.
Идеолог современной российской власти, более чем многие испытывающей на себе акты такого миссионерства, свидетельствует: "Рассказы о том, что нынешнее беспрецедентное давление на Россию вызвано недостатками нашей демократии - вздор, глупость. Гораздо умнее разглядеть за этими разговорами иные причины и цели - контроль над природными ресурсами России через ослабление ее государственных институтов, обороноспособности и самостоятельности. Но и это будет некоторым упрощением. Вот что пишет современный исследователь проблем идентичности Ивэр Нойманн: "безотносительно к тому, какие социальные практики приобретали важность в тот или иной период (религиозные, телесные, интеллектуальные, социальные, военные, политические, экономические или какие-то иные [добавим от себя - демократические]), Россия неизменно рассматривается [Западом] как аномалия". И добавляет: "Поскольку исключение - это необходимая составляющая интеграции, возникает соблазн подчеркивать инаковость России ради интеграции европейского я". Все, что мы сейчас видим в реальной политике, все эти расширенные НАТО, средства ПРО, которые надо обязательно размещать, это, конечно, во многом сделано для консолидации западной и центральной Европы вокруг одного, кстати, внеевропейского центра. А для этого нужен миф о каком-то неблагонадежном элементе на окраине, о варварах, которые ходят вдоль границы и издалека помахивают своими азиатскими кулаками" (8).
Примечательно, что именно "новая Европа", оснащённая всеми своими советскими комплексами, становится обоюдоострым орудием евроатлантической консолидации: и на Запад, и на Восток. Не удовлетворившись локальной задачей приведения стран Закавказья к евроатлантическим стандартам (9), Литва стала соперничать с Польшей на вразумлении постсоветского пространства и России в целом. Апогеем этих претензий стали мероприятия мая 2006 года в Вильнюсе, посвящённые "единому видению общего соседства", в которых приняли участие первые лица Литвы, Латвии, Эстонии, Польши, Украины, Молдавии, Болгарии, Румынии, Армении, Грузии, Азербайджана, вице-президент США Дик Чейни и верховный представитель ЕС по внешней политике и политике безопасности
Предоставив свою столицу для демонстрации нового "санитарного кордона", президент Литвы
Неправительственная группа поддержки участников форума была ещё откровеннее: "Силы притяжения Европы, возможно, не хватит, чтобы компенсировать исходящую от России силу принуждения. Чтобы ясно заявить свою волю и интересы на востоке Европы, Евроатлантическому Сообществу необходима новая смелая программа действий... ЕС необходимо разработать более смелую, более последовательную и согласованную внешнюю политику и политику безопасности по отношению к восточной части Европы, до того, как это станет "слишком поздно". ЕС нужно создать активную политику развития демократии, а также адекватные инструменты для оказания прямой и гибкой поддержки демократическим образованиям и гражданским обществам в Восточной Европе" (11). Столь возбуждённая (хотя и возбуждённая по заранее согласованному плану (12)) воинственная риторика вождей и общественников была бы, по преимуществу, пуста и условна, если бы её прикладную, техническую, инструментальную суть не раскрыл в своей вильнюсской речи хозяин - вице-президент США: "Россия никого не должна бояться, должна перешагнуть через давние обиды... Никто из нас не думает, что Россия должна быть врагом".
Была ли Литва жертвой этой новой "фултонской речи", прямо соединившей интересы военно-политической экспансии США в "ближнем зарубежье" России с угрозой объявления её "врагом"? Думается, нет. Литва, в отличие от других участников вильнюсского саммита, потому с особым усилием послужила "новому Фултону", что её собственный исторический опыт был переосмыслен ею как своеобразный "демократический империализм", для которого даже многие демократические коллеги по саммиту были не участниками, а объектами воспитания. Самые свежие данные из политической биографии президента Литвы убеждают нас в этом. 8 января 2008 года Валдас Адамкус выступил в МИДе Литвы о целях внешней политики так: "У нас славная история, охватывающая регион вплоть до Черного моря, где до сих пор звучит имя Литвы... Мы будем не только распространять свою культуру за рубежом, но и упрочивать распространение демократии". А в конце января 2008-го он заявил: "Возникает вопрос, не является ли резкое финансовое возрождение для нового руководства России стимулом вернуться к холодной войне... Это историческая проблема... Россия хочет доминировать и диктовать". Пресс-секретарь президента Литвы разъяснила его слова: "Литва живет по соседству с Россией и долг Литвы предупредить о возможной опасности" (13). Вновь приходится удивляться, что польско-литовская страсть к достижению Чёрного моря почему-то видит своим противником именно Россию, а, например, неизбежной транзитной Украины на пути этой "балтийско-черноморской" экспансии - для этой страсти нет в природе.
Точно так же для самих польско-литовских "кресов", Белоруссии и Украины, такой метрополии и, значит, её столь натужно педалируемых инстинктов - просто не существует. Для Украины "країни ближнього зарубіжжя" - это, как правило, страны СНГ или даже бывшего СССР (Грузия, Казахстан, Латвия и Эстония, но не Литва). Так что даже нечастое включение Польши и Румынии (14) в круг украинского "ближнего зарубежья" следует признать особым геополитическим прогрессом. "Ближнее зарубежье" (или: "сфера непосредственных интересов" (15)) политической Белоруссии географически просто и прагматично: Украина, Литва, Латвия, Россия, с расширением на СНГ. Но и оно не оставляет места для Польши. Польши в белорусском "ближнем зарубежье" тоже нет. Глядя на такую прохладную в отношении исторических галлюцинаций Варшавы и Вильнюса символическую географию Белоруссии и Украины, хочется напомнить президенту Литвы стихи литовского классика, обращённые к князю-основателю ВКЛ:
"Призовите Витовта / от Черного моря / поворотить коня, / к душе обернуться....
Призовите Витовта: / наша кровь не желает / течь вслед за ним / до Черного моря". (16)
Очевидно, что, превратив общую (в целом позитивную) для литовцев, русских, украинцев и белорусов историческую память о ВКЛ во второстепенный инструмент политической экспансии США, современный литовский политический класс фактически изменил и своей собственной истории.
* * *
Апелляция к своему историческому опыту как "естественному праву" на эксклюзивное знание России и правил борьбы против её "доминирования" - вот суть претензий стран Прибалтики на евроатлантическое "воспитание" Закавказья, а Прибалтики плюс
Но кто, собственно, выступает заказчиком этого "знания" - ведь, как бы ни был значим личный советский опыт постсоветского (национал-коммунистического) политического класса стран бывшего СССР, вряд ли прикладная наука о России в США (18), Великобритании или Германии нуждается в переводчиках. Значит, главная их профессия - не знание, а соседство. Впрочем - не всякое соседство равно паразитизму. Быть самосознающей свои возможности и интересы транзитной державой, коммуникационными, морскими или трубопроводными воротами большой соседки - большая удача (мало кто отказался бы получить в наследство от СССР готовую транспортную инфраструктуру: ведь известно, что норма прибыли у того, кто распределяет, всегда выше нормы прибыли производителя).
Но судьба нового "ближнего зарубежья" ЕС и России содержит в себе гамму искушений. Новая государственность выбирает себе новый миф: миф оказывается новым изданием агрессивного национализма, уже проявившего себя либо классической межвоенной европейско-азиатской диктатурой, либо прямым европейским фашизмом. Вместо того чтобы в первых актах своей "исторической политики" покаяться перед жертвами своих собственных диктатур или жертвами союзного им гитлеризма, эти "новые национализмы" требуют от другой жертвы, от России, покаяния и контрибуции. Можно назвать эту политику "исторической", но считать её "политикой ценностей" не поворачивается язык, ибо в багаже этих ценностей - полицейский национализм и диктатура. В любом случае - это не политика собственных соседских интересов, соседского мира и солидарности.
Это - политика плацдармов ("непотопляемых авианосцев"), в которой в принципе не может быть собственных позитивных интересов. Но есть место для нового издания их старого, мелкого, тщедушного империализма.
За двадцать лет до падения СССР, когда об этом грядущем падении говорили только отщепенцы и сумасшедшие, известный советский диссидент Андрей Амальрик выступил с пророческим прогнозом о механике и последствиях исчезновения СССР. Он писал: "СССР, следуя сталинской политике территориальной экспансии и усиления напряжения, максимально расширил сферу своего влияния и тем самым создал для себя потенциальную угрозу. Поскольку существующее сейчас положение в Европе поддерживается только постоянным давлением Советского Союза, то можно полагать, что как только это давление ослабеет или вообще сойдет на нет, в Центральной и Восточной Европе произойдут значительные изменения... По-видимому, воссоединение Германии совпадет с процессом "десоветизации" восточно-европейских стран и значительно ускорит этот процесс. Трудно сказать, как он пойдет и какие формы примет,... однако приведет, очевидно, к национал-коммунистическим режимам, для каждой страны представляющим своего рода подобие докоммунистического режима.... "десоветизированные" восточноевропейские страны помчатся как конь без узды и, видя бессилие СССР в Европе, предъявят незабытые, хотя и долго замалчиваемые территориальные претензии: Польша - на Львов и Вильнюс, Германия - на Калининград, Венгрия - на Закарпатье, Румыния - на Бессарабию. Не исключена возможность, что также Финляндия предъявит претензии на Выборг и Печенгу. Очень вероятно, что по мере все большего увязания СССР в войне, также Япония предъявит территориальные претензии сначала на Курилы, затем на Сахалин, а потом, если успехи будет одерживать Китай, то и на часть советского Дальнего Востока..." (19).
* * *
(1) А также остальных стран бывш. СССР. В противоположность этому, в современной государственной практике России страны Прибалтики и СНГ ведомственно почти абсолютно разделены.
(2) О применении ряда псевдонимов, аналогичных EU's Near Abroad (virtual enlargement of EU - New Neighbourhood - Wider Europe) к Закавказью см. речь замминистра иностранных дел Армении, экс-посла Армении в США Рубена Шугаряна в Мичиганском университете (Детройт) 22 октября 2004: Rouben Shugarian. From the Near Abroad to the New Neighborhood... The South Caucasus on the Way to Europe. A few Connotations of the Black Sea Context // www.armeniaforeignministry.am/speeches/041022_shugarian_michigan.html
(3) В ответ на предложенную Ираном региональную схему "3+3" (Россия, Иран, Турция + Азербайджан, Грузия, Армения) в 2003-2006 гг. евроструктуры, ведомые администрацией Дж.Буша-младшего, предприняли попытку выстроить ещё более умозрительный - свой трансрегиональный проект "3+3" (Литва, Латвия, Эстония + Грузия, Армения, Азербайджан), но он (также как и другая "инициатива" Литвы - "вильнюсская десятка") провалился. Слишком непреодолимы и неожиданны оказались для его авторов взаимная ревность прибалтийских стран и, главное, глубина противоречий между Арменией и Азербайджаном, перед лицом которых даже показное единство прибалтийской тройки было неуместным. С тех пор прибалтийские страны по очереди, в индивидуальном порядке, но синхронно, по единому и типовому плану, выполняют роль евроатлантических "тьюторов" в отношении стран Закавказья - на формально двухсторонней основе. См. об этом: Виктор Ольжич: Геополитические претензии Литвы: механизм и истоки нового вызова России (4 октября 2003): www.regnum.ru/news/164051.html; Армения об интересах Литвы на Южном Кавказе: Интервью замминистра иностранных дел Армении Рубена Шугаряна (29 сентября 2003): www.regnum.ru/news/161275.html; Прибалтийско-Южнокавказскому "3+3" помешала болезнь
(4) Несмотря на понятный аналог в русском языке na Kresach - на Украине, нейтральный перевод - именно "окраины". Kresy Wschodnie (восточные окраины) включали в себя литовские и славянские земли до Риги, Ржева, Гомеля и южнее - границы Дикого поля, выход в Чёрное море между Днепром и Днестром; Kresy Zachodnie (окраины западные) - Гданьское Поморье, Горную Силезию и др. - сегодня входящие в состав Польши. См.: Stanisław Kolanowski. Kresy Wschodnie // Nieruchomości C.H.Beck: Prawo. Podatki. Praktyka. 2006. Numer 9 (www.nieruchomosci.beck.pl/index.php?mod=m_artykuly&cid=16&id=1004).
(5) Нельзя сказать, что такое использование имени "окраин" специфически польское. Например, московское издательство "Новое литературное обозрение" включило в проект своей серии "Окраины Российской Империи" описание не только Польши, Украины, но и Северного Кавказа, Сибири. Понятно, что такое уподобление внутренних национальных или географических регионов России независимым государствам питается сугубо политическим пафосом, но противоположным польскому: а именно пафосом утверждения не былого единства, а дальнейшего раскола страны.
(6) Год кризиса: 1938-1939. Документы и материалы в 2-х тт. / МИД СССР. М., 1990 (документ 102).
(7) Владыслав Бартошевски. Польско-российские отношения (взгляд из Варшавы) // Современная Европа. Апрель - июнь 2001. Вып. 2.
(8)
(9) В феврале 2005 года на организованной США и МИД Литвы конференции стран "3 + 3" глава МИД Литвы Антанас Валёнис прямо признал, что адресуется к Закавказью не по собственной инициативе, а вместе "с Европой и американскими партнерами".
(10) Президент Литвы: Создадим единую и свободную Европу от Адриатики до Каспия (4 мая 2006) // http://www.regnum.ru/news/634673.html.
(11) "Старым и новым демократиям следует приложить все усилия, чтобы Россия и Белоруссия шагали с ними в ногу". Полный текст декларации Форума неправительственных организаций (4 мая 2006) // http://www.regnum.ru/news/634660.html.
(12) "Выводы конференции были заранее запрограммированы": Интервью российского участника международной конференции "Общее видение общего соседства" (15 мая 2006) // http://www.regnum.ru/news/639789.html: "В кулуарах представители Германии и Скандинавских стран... подчеркивали, что на форуме доминируют США... Представители американских организаций проводили консультации с делегациями Молдавии, Грузии, Украины, прибалтийских стран, Белоруссии.... выводы конференции были заранее запрограммированы. И я думаю, что неупоминание непростой ситуации с демократией в Грузии и Азербайджане также связано с американскими интересами в этих регионах. В принципе, это продемонстрировала и последовавшая сразу за форумом поездка Дика Чейни в Казахстан, где он ни слова не сказал о ситуации с демократией, зато много говорил о том, как можно транспортировать нефть и газ в обход России"
(13) США назвали литовскую критику России "вздором": Литва за неделю (25 января 2008) // http://www.regnum.ru/news/fd-abroad/litva/948092.html: В отсутствие вице-президента Дика Чейни, госсекретарь США Кондолиза Райс дезавуировала подозрения об очередной "заказанности" литовского радикализма: "Последние разговоры о новой холодной войне - преувеличенный вздор (hyperbolized nonsense)"
(14) Например: Рішення по секції №4 "Інформаційні системи і технології в економіці" Третьої міжнародної науково-практичній конференції "Проблеми впровадження інформаційних технологій в економіці" м. Ірпінь, Академія ДПС України, 15-17 травня 2002 р. // http://nc.ufei.ukrsat.com/kyrsi%202002/richenia%20sekcija_4.htm; см. также: http://www.liveinternet.ru/users/1552162/post50501367; http://vip.lviv.ua/?p=237.
(15) "Приоритеты и направления внешнеполитической деятельности" на сайте президента Белоруссии А.Г.Лукашенко: http://president.gov.by/press46194.html#doc (то же - на сайте МИДа: http://www.mfa.gov.by/ru/foreign-policy/general/fe66ec1c5bfac5c0.html)
(16) Юстинас Марцинкявичюс. "Витовт: ВКЛ" (Justinas Marcinkevičus. LDK). Перевод c литовского Георгия Ефремова.
(17) См. например посещение Бишкека главами МИД Украины и Грузии со специальным посланием: Совместное обращение Ющенко и Саакашвили к киргизам (31 марта 2005) // www.regnum.ru/news/430970.html.
(18) Практическая советология в США создана не в последнюю очередь такими выходцами из Польши, как Ричард Пайпс и
(19) Андрей Амальрик "Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?" (1969)