С интересом читаю уже вторую статью Игоря Мельникова о последствиях воссоединения Западной Белоруссии с БССР. Первая статья - это просто слащавая сказочка о польских панах-благодетелях, вторая - уже попытка пристегнуть к повествованию официальные документы. Правда, польский Институт национальной памяти - структура, прямо сказать, одиозная, которая создана специально для поддержания антирусской истерии. Информация, взятая из этой организации, не может обладать объективными данными. Она собирает только те факты, которые иллюстрируют реальные и мнимые страдания польского народа. В Белоруссии такую же ненависть к России питают только клинические белорусские оппозиционеры.

Мельников старается всеми силами показать жестокость Москвы по отношению к бедным польским гражданам. Но стоит помнить, что советская репрессивная машина не различала бывших польских граждан или нынешних советских. От неё страдали разные люди. Но посмотрим на статью Мельникова. В ней он описывает, что репрессиям подвергались осадники, лесники, полицейские и прочие сотрудники бывшей польской администрации или представители опоры польского режима на местах. Не оправдывая репрессий в принципе, можно обратить внимание на то, что выселяли представителей "эксплуататорских классов", то есть тех, кто, по мнению советской идеологической машины, представлял угрозу. А также членов их семей, которые могли мстить за репрессированных родственников. То есть советская власть перестраховывалась достаточно жёстким способом.

Советские чекисты на самом деле были зверьми. Подумайте только, депортированным, как пишет Мельников, разрешали взять с собой личные вещи весом не больше 100 кг. На самом деле, как эти 100 кг будут тащить на себе бедные польские (или белорусские) женщины и дети. А большевистские комиссары, наверное, жестоко улыбались, глядя, как депортированные сгибаются под весом 100 кг личных вещей. Наверное, большевики специально разрешили брать с собой не 30 кг, а целых 100.

Ясно, что среди всей массы репрессированных не каждый стал бы антисоветчиком, если бы его оставили на свободе. Но советский режим волновала в первую очередь безопасность всех, то есть государства. И эту безопасность советские спецслужбы готовы были блюсти даже через крушение чьих-то персональных судеб. Не забывайте, что в это время на Западе СССР граничил с отнюдь не мирной Германией, которая через недовольных новыми порядками могли набрать и разведывательную агентуру, и диверсантов. НКВД решало эту проблему в корне - нет недовольных, значит, нет почвы для сотрудничества с противником. В этом ракурсе становится совершенно ясно, почему советские органы выселяли людей с 800 метровой полосы на новой немецко-советской границе. Это была не жестокость советской власти, а суровая необходимость. Но проводилась в жизнь она радикальными методами - надо было всё сделать как можно быстрее, да и для не подвергшихся репрессиям депортации были хорошей иллюстрацией к тому, что может быть с теми, кто не лоялен новой власти. Если принимать во внимание все эти явления, становится понятна логика действий новой советской администрации. Если же читать статью Мельникова, то кажется, что большевики были "ордами восточных варваров", смыслом жизни которых было уничтожить побольше поляков или белорусов.

И в первой, и во второй статьях Игоря Мельникова очень чётко проступает эта связка - поляки и белорусы. Они по описанию Мельникова находятся на одной стороне баррикад, а Москва - на другой. Опять всплывает так называемый белорусский катынский список, который становится очередным антироссийским жупелом. Поляки размахивают знаменем катынского расстрела для антирусской истерии в Польше и на Западе, но им этого мало, надо ещё и белорусов с русскими поссорить, надо, чтобы белорусы тоже почувствовали себя обиженными на русских, пусть и на большевиков. Ведь поляки не различают большевиков и русских, раз Катынь под Смоленском, значит, русские виноваты. "Катынская трагедия - это общая трагедия, и для поляков и для белорусов. Поняв и приняв горе наших западных братьев - поляков, мы сможем глубже осознать масштаб тех испытаний, через которые прошли уже сами белорусы", - пишет Мельников. Почему Мельников уверен, что белорусы должны глубже осознать масштаб собственных испытаний, только поняв поляков? Белорусы, ассоциируя свою судьбу с польскими трагедиями, привыкают осознавать польские трагедии как собственные. А полякам это только и надо. Надо, чтобы белорусы забыли, как их преследовали в Польше, как лишали права быть православными, как пытались вытравить из белорусов русскость, которая, наряду с православием, помогала белорусам полностью не превратиться в поляков. Очень кому-то хочется польские трагедии сделать белорусскими и слить поляков и белорусов в едином антирусском экстазе.

Напротив, Мельников не пишет о другой стороне советской власти - о том, как жили люди, оставшиеся в Западной Белоруссии. А оставшиеся жили очень даже сносно. Потеряв "польский рай", белорусские крестьяне вдруг в "большевистском аду" узнали, что в мире есть кино, которое, оказывается, можно привозить и в самые заброшенные глубинки. Местные жители вдруг поняли, что в любой деревне может быть сельский клуб, библиотека, школа.

Давайте посчитаем процент репрессированных в общей массе жителей Западной Белоруссии. По независимым оценкам, в Западной Белоруссии было репрессировано 120 тыс. человек, а всего на этой территории жило 4 миллиона. То есть 3 процента тех, кто был репрессирован и 97 процентов тех, кто получил возможность учиться и найти своё место в жизни. Про эти 97 процентов Мельников не упоминает вообще, как будто, кроме репрессий и насилия в Западной Белоруссии при советской власти больше ничего и не было.

Странным совпадением является то, что откровенно антимосковские статьи Мельникова начали появляться в то время, когда в России и Белоруссии опять стали говорить про возвращение к интеграции. Кому-то очень хочется оторвать Белоруссию от Русского мира и привить белорусам ощущение того, что они практически поляки.