Известный эстонский журналист, глава пресс-службы Таллинской мэрии Лейви Шер опубликовал в эстонском издании "Столица" мемуары, в которых описал обстоятельства, при которых в августе 1991 года была восстановлена независимость Эстонии. Сегодня, 23 августа, ИА REGNUM публикует наиболее интересные отрывки воспоминания.

Поскольку волею судеб мне довелось в конце 80-х - начале 90-х годов оказаться в самой гуще политической жизни Эстонии, сначала в качестве журналиста, а затем внешнеполитического советника Председателя Верховного Совета Эстонской Республики, то осмелюсь высказать и свои, совершенно субъективные суждения по этому поводу.

Говорить о серьезном диссидентском движении в Эстонии начала 80-х годов не приходится. К этому времени было покончено даже с одиночками. Это не значит, что все готовы были отдать жизнь за идеалы коммунизма, но и рисковать не то что жизнью, свободой, но даже благополучием, борясь против этих идеалов, желающих не находилось. Максимум, на что хватало отваги, - на национализм на бытовом уровне - его, кстати, в те годы было значительно больше, чем сейчас.

Смелость национал-радикалы обрели тогда, когда это стало безопасно - на заключительном этапе перестройки, крах которой был предопределен самой ее половинчатостью - стремлением и невинностью, т.е. коммунистический режим, соблюсти, и капитал - в полном смысле этого слова - приобрести. Силовые скрепы СССР по мере падения в пропасть его экономики неминуемо ослаблялись. Это и дало возможность провести знаменитый митинг в парке Хирве 23 августа 1987 года, на котором я был в качестве журналиста Эстонского телеграфного агентства (ЭТА). По всем советским канонам, речи на этом митинге должны были привести к неминуемым арестам ораторов, да и большинства участников, кроме той примерно трети собравшихся, которые представляли КГБ, милицию, партийные органы - имеется в виду Компартия Эстонии (КПЭ). Однако никакими репрессиями этот эпизод не завершился. По очень простой причине - этому воспрепятствовали те самые партийные органы.

Руководство КПЭ, возглавляемое Вайно Вялясом, вероятно, не было антикоммунистическим. Но оно было прагматическим. Оно видело, что сохранение существующего режима ведет к экономической катастрофе, а все попытки перемен в рамках этого режима лишь усугубляют положение. Вяляс сумел сделать то, чего не смог Горбачев - будучи продуктом и порождением советской системы, вырваться за ее рамки, осознать, что косметической перестройки быть не может, что старая машина обречена на слом.

Много лет спустя Вяляс скажет, что главной его задачей в то время было не допустить крови. Пусть мне приклеивают какие угодно ярлыки, я снимаю шляпу перед Вялясом - он свою задачу выполнил до конца.

Когда 16 ноября 1988 года Верховный Совет Эстонской ССР принял Декларацию о суверенитете, именно от Вяляса исходило распоряжение немедленно опубликовать текст декларации. Дело было в том, что сразу же за принятием этого документа последовал созыв на 27 ноября Президиума Верховного Совета СССР, на котором декларация должна была быть аннулирована. Но любое решение Верховного Совета союзной республики вступало в силу через десять дней после опубликования в республиканской печати. Отменить уже вступившее в силу решение не мог никто, кроме того, кто его принял. Следовательно, к 27 ноября должны были истечь 10 дней.

Но газеты с датой 16 ноября уже вышли. И тогда произошло уникальное событие: удалось договориться с редакторами двух партийных газет - "Рахва Хяэль" и "Советской Эстонии" - и с типографией ЦК Компартии Эстонии о выпуске совместного экстренного издания. В 15 часов 16 ноября из типографии поступили первые экземпляры специального выпуска двух газет. На одной стороне листа, под "шапкой" "Рахва Хяэль" был текст декларации на эстонском языке, на другой, под "шапкой" "Советской Эстонии" - на русском.

27 августа 1988 года весь водопад гнева обрушился в Москве на Председателя Президиума Верховного Совета Эстонии Арнольда Рюйтеля. Центральное телевидение показывало его исключительно со склоненной головой. На самом деле, он в это время смотрел в свои записи. Рюйтель чувствовал себя достаточно уверенно - декларация вступила в силу, и обратный путь был уже отрезан. Но четыре часа гневного обличения в предательстве, в том числе со стороны подпевал, которые вскоре, осознав слабину центральной власти, стали главными националистами и баями-диктаторами в бывших союзных республиках, - это нелегкое испытание.

Довелось мне вместе с академикомМихаилом Бронштейном участвовать в подготовке выступления на Съезде народных депутатов СССР председателя Совета министров ЭССР Индрека Тооме, в котором он предупреждал, что если не перейти к кардинальным переменам, включая предоставление союзным республикам экономической самостоятельности, то ситуация может выйти из-под контроля. Тогда концепция экономического хозрасчета союзных республик - порождение четырех эстонских политиков Эдгара Сависаара, Тийта Маде, Микка Титма и Сийма Калласа, воспринималась Михаилом Горбачевым как недопустимая ересь. Он созрел для этого только два года спустя, в проекте Союзного договора. Но к этому времени поезд уже ушел. Горбачев оборвал Тооме, не дослушав, и стал кричать: "Вы нам угрожаете!". "Не угрожаю, а предупреждаю", - ответил Индрек.

И в завершение размышлений о роли третьей силы, которую стараются не замечать, когда речь идет о восстановлении государственной независимости Эстонии, не могу не сказать о двух днях - 23 и 24 августа 1991 года.

20 августа 1991 года было провозглашено восстановление Эстонии как независимого государства. Однако реакция на это в мире была более чем прохладной. Сколько сейчас не лижут наши националисты во главе с Тунне Келамом пятки американцам, факт остается фактом - США отнюдь не поспешили сразу же признать Эстонию как государство.

20 августа в Кадриорге, в кабинете Арнольда Рюйтеля, прошла четырехчасовая дискуссия с прибывшим из Риги заместителем командующего войсками Прибалтийского военного округа, назначенным ГКЧП "диктатором" Эстонии, которая завершилась призывом генерала не делать резких движений. Командиры расквартированных в Эстонии советских воинских соединений заявили, что не дадут вовлечь военнослужащих в политическую борьбу.

22 августа вечером делегация Эстонской Республики во главе с Председателем ее Верховного Совета Рюйтелем вылетела в Москву. 23 августа она посетила несколько посольств с сообщением о провозглашении независимости Эстонии. Реакция была близка к нулевой. Ситуация в корне изменилась лишь 24 августа, когда в фойе четвертого этажа Белого дома был на журнальном столике написан декрет о признании Российской Федерацией Эстонской Республики, без размышлений подписанный через несколько часов Борисом Ельциным.

В последовавшей затем череде визитов в иностранные посольства четко наблюдались два акта: акт первый - барственное пренебрежение до вручения нами копии ельцинского декрета, и акт второй - осознание разговора с делегацией нового государства на высшем уровне. Посол ФРГ выскочил провожать нас до машины, а американский посол с быстротой молнии убрал волосатые ноги со стола, из-под носа у Рюйтеля. Уже на следующий день началась череда признаний Эстонской Республики со стороны самых разных государств.

И тут мы вплотную подошли к четвертой силе, сыгравшей чрезвычайно важную роль в восстановлении независимости Эстонии. Этой силой была демократическая общественность России. Если бы Ельцин не приехал в Эстонию сразу после вильнюсских событий, то кровопролитие в Таллинне стало бы реальностью. Если бы не поддержка межрегиональной депутатской группы на Съезде народных депутатов СССР, не было бы постановления по пакту Молотова-Риббентропа. Москвичи, стоявшие в очереди, чтобы проститься с Андреем Дмитриевичем Сахаровым, узнав, что мы из Эстонии, заклинали нас быстрее выйти из состава СССР, чтобы затем и Москва могла зажить по-человечески. Увы, это было не дано ни нам, ни им. Но это уже другая тема.

Я отнюдь не собираюсь умалять роль Народного фронта как организатора масс, как движение, на первом своем этапе истинно демократическое, в том числе и в национальном вопросе. Именно его умеренно-демократический характер позволил завоевать такой авторитет и такую поддержку у народа Эстонии. Именно на его правительство выпала тяжкая доля управления страной в переходный период, по сравнению с которым нынешний "ужасный" и действительно очень тяжелый кризис выглядит детской игрушкой.

Но вот с претензиями ультрарадикальных националистов мне согласиться трудно. Если бы народ тогда пошел на поводу у них, Эстония залилась бы кровью. Их тактика была тактикой профессиональных провокаторов, и именно провоцирование бойни было их целью. Ведь тогда можно было бы возопить к мировой общественности, потребовать от нее еще денег - а то, что Комитет Эстонии существовал на деньги, поступающие с Запада, ни для кого не секрет - и даже вооруженного вмешательства. К чему могла привести такая провокация, объяснять не надо...