3 декабря 2013 года исполняется ровно 40 лет с момента начала III Конференции ООН по морскому праву (1973-1982 гг.). Как известно, главным итогом ее работы стало принятие Конвенции ООН по морскому праву 1982 года - универсального международного соглашения, своеобразной "Конституции морей". Однако и сама Конференция была и остается вплоть до сегодняшнего времени поистине эпохальным событием в международно-политической практике. Это обусловлено тем, что, во-первых, ее работа растянулась почти на десять лет; во-вторых, к участию в ней было привлечено более 160 государств; в-третьих, в ее рамках была поставлена предельно амбициозная цель - разработать документ, регламентирующий все аспекты использования пространств и ресурсов Мирового океана.

Необходимость созыва III Конференции ООН по морскому праву, была вызвана целым рядом обстоятельств. Так, развитие научно-технического прогресса стимулировало появление новых форм освоения и использования пространств и ресурсов Мирового океана - прокладка нефте- и газопроводов по морскому дну, развитие технологий глубоководного бурения, разработка шельфовых месторождений, появление подводной археологии. Все это требовало выработки единых правил поведения государств. Помимо этого, целая серия инцидентов с нефтеналивными танкерами привела к тому, что проблематика защиты морской среды и ее биоразнообразия стали одной из центральных тем международно-политической повестки дня.

Наконец, приморские государства были всячески заинтересованы в дальнейшем расширении своих полномочий по эксплуатации живых и неживых ресурсов в сопредельных морских пространствах. Эти правопритязания не удалось урегулировать ни в рамках работы Первой (1958), ни Второй (1960) Конференций по морскому праву. Соответственно, необходимо было выработать новую пространственно-правовую иерархию Мирового океана, помимо уже устоявшегося разделения на внутренние воды и территориальное море, находящиеся под суверенитетом приморского государства, и открытое море. Официальным поводом для созыва III Конференции выступила проблематика разработки нового правового режима дна Мирового океана и его ресурсов. С целью не допустить распространения на них чьего-либо суверенитета, равно как и применить к ним концепцию "юрисдикции", была выдвинута идея интернационализации контроля над их использованием. В 1967 г. представитель Мальты Арвид Пардо предложил, чтобы будущий режим морского дна базировался на идее общего наследия человечества (ОНЧ) с целью исключить любое обращение в национальную собственность богатств, содержащихся в недрах океанов, и способствовать их разработке в интересах всего человечества. В 1970 году была принята специальная "Декларация принципов, регулирующих режим дна морей и океанов и их недр за пределами действия национальной юрисдикции", закреплявшая за этими пространствами статус ОНЧ. А 17 декабря 1970 года ГА ООН в своей резолюции 2750(С) (XXV) приняла решение о созыве в 1973 году III Конференции с целью принятия всесторонней Конвенции по морскому праву.

III Конференция стала абсолютно беспрецедентным мероприятием как в истории кодификации морского права, так и в истории международных отношений в целом. Она явилась своеобразным политико-дипломатическим экспериментом, направленным в т.ч. на апробацию новых форм и методов ведения переговоров и принятия решений.

Так, например, одной из главных методологических инноваций III Конференции стало принятие решений на основе консенсуса. Это означало, что достижение какого-либо соглашения проходило не путем голосования, а путем переговоров, поиска компромисса и взаимных уступок. При этом консенсус не требовал согласия всех участников с предложенным решением, он означал лишь их общее одобрение, а также отсутствие каких-либо официальных возражений. Очевидно, что это было важно для обеспечения максимально широкой поддержки положений будущей Конвенции. Однако текст решений, принятый на основе консенсуса, зачастую был неясным, неоднозначным, т.к. был основан на серии компромиссов. Более того, достижение видимого консенсуса могло скрывать под собой несогласие с тем или иным решением, которое впоследствии стало катализатором его неисполнения со стороны тех или иных государств.

Вторым процедурным отличием стал пакетный подход. Он предполагал, что все основные вопросы, связанные с принятием новых норм морского законодательства, ввиду их взаимозависимости между собой, должны решаться единым пакетом и одновременно. Считается, что он стал гарантом принятия такого универсального документа, как Конвенция. Однако именно пакетный подход был основной причиной запутанности, излишней сложности в процессе принятия решений на III Конференции, требуя от государств-участников обязательного умения вести торг и находить компромиссы, что было не сильной стороной дипломатии многих развивающихся стран.

Третье отличие заключалось в том, что дискуссии на III Конференции проходили преимущественно не на пленарных заседаниях, а в рамках различных групп интересов. Был также распространен неформальный, закрытый характер переговоров и встреч, которые проводились без ведения какой-либо стенограммы и заключительных протоколов. Всё это существенным образом увеличивало "закулисность" принятия тех или иных решений, снимая с их инициаторов последующую ответственность.

Финальный продукт III Конференции - Конвенция ООН по морскому праву 1982 года - стала тем базисом, на основе которого вплоть до сегодняшнего дня продолжается формирование режимов глобального контроля над процессами освоения и эксплуатации пространств и ресурсов Мирового океана. Она обусловила рост целого ряда договоров и соглашений, направленных на защиту морской среды и ее биоразнообразия, выполняя по отношению к ним функцию своеобразного правового "зонтика".

Конвенция 1982 года привела к смене существовавшей ранее дуалистической системы разделения пространств Мирового океана (территориальное море - открытое море) на многостороннюю, путем выделения 5 ключевых пространственных категорий: внутренние морские воды, 12-мильное территориальное море, архипелажные воды, 200-мильная исключительная экономическая зона (ИЭЗ), открытое море. Кроме того, были сформированы режимы: прилежащей зоны; международных проливов; континентального шельфа; Международного района морского дна. Тем самым был совершен переход к т.н. "зональному подходу" в сфере управления пространствами и ресурсами Мирового океана.

Универсальный характер Конвенции 1982 года закрепил за ней статус своеобразной "Конституции морей". Однако, несмотря на это, ситуация с исполнением её базовых положений до сих пор носит явно фрагментарный характер. За 30 лет с момента ее принятия все еще ведутся споры относительно правоприменения и трактовки тех или иных ее статей. Более того, значительное количество государств по-своему интерпретируют ее базовые положения, другие - прямым образом нарушают те или иные конвенционные нормы. Все это в комплексе существенным образом принижает универсально-обязывающий характер Конвенции, провоцирует дальнейший рост морских споров, тем самым, ставя под угрозу существующий правопорядок в Мировом океане. Наконец, неучастие крупнейшей морской державы - США - существенным образом подрывает, если не дискредитирует, установленный Конвенцией режим.

Тем не менее, на сегодняшний день речь не идет о заключении новой Конвенции. Во-первых, в её рамках предусмотрен механизм внесения конкретных поправок. Во-вторых, она постепенно адаптируется под новые международные политико-экономические условия, в т.ч. путем принятия Соглашения 1994 года по осуществлению части XI и Соглашения 1995 года по трансграничным и далеко мигрирующим рыбным запасам. На сегодняшний день активно лоббируется разработка такого соглашения в отношении защиты морского биологического разнообразия за пределами зон национальной юрисдикции, в том числе путем легализации создания морских защищенных областей (МРА) в районах открытого моря. В перспективе развитие научно-технического прогресса и появление новых сфер использования Мирового океана могут также потребовать новых дополнительных соглашений к Конвенции.

Наиболее опасная тенденция последних лет заключается в том, что критике подвергается т.н. "зональный подход", введенный Конвенцией 1982 года. Основным его недостатком называют то, что в его рамках национальный суверенитет государства продолжает сохранять первостепенное значение, как это было изначально заложено в Вестфальской системе международных отношений. Разделение Мирового океана на зоны различной юрисдикции, рассматривается как противоречащее универсальному характеру использования его пространств и ресурсов в интересах всех членов международного сообщества. Более того, пространственное деление Мирового океана вступает в противоречие с экосистемным подходом, основанном на рассмотрении любой экосистемы в ее целостности, т.е. без учета как каких-либо разделяющих ее границ. Обосновывается необходимость дополнения зонального подхода - новым комплексным, призванным урегулировать противоречие между задачей сохранения морской среды и узконаправленными политико-экономическими и военно-стратегическими интересами приморских государств. Арктика становится "испытательным полигоном" для этих идей и концепций.

Экологическая риторика во все большей степени претендует на роль движущей силы развития международного морского права. Так, не прекращаются попытки внедрить проблематику изменения климата и парникового эффекта в рамки Конвенции 1982 года. Более того, происходит внедрение определенных подходов (экосистемный, морское пространственное планирование, комплексное управление прибрежными зонами), пытающихся видоизменить базовые положения международного морского законодательства. Это приводит к практике расширительного толкования тех или иных конвенционных норм в угоду решению задач по защите морской среды. В перспективе это может привести к тому, что режим, основы которого разрабатывались в рамках III Конференции ООН по морскому праву, призванный выполнять роль своеобразного балансира между ресурсными интересами и задачей сохранения морской среды, может быть подвергнут внутренней эрозии.

Павел Гудев - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник ИМЭМО РАН.