Москва, 21 июня, 2014, 17:22 — ИА Регнум. В августе этого года, 26-го числа, через день после президентских выборов в Абхазии, исполнится шесть лет со дня признания независимости республики Россией. Есть ощущение, что за эти шесть лет российско-абхазские отношения прошли путь длиной как минимум в четверть века. Но сегодня, кажется, пришло время внести в них некоторые существенные коррективы.

В течение всех последних шести лет обсуждение отношений с Москвой было одной из первых тем внутриполитического дискурса в Абхазии. При том, что на первый взгляд говорить не о чем. Риторика противостоящих по внутриполитическим вопросам политических сил касательно тематики отношений с Россией бедна и переполнена словосочетаниями, подчеркивающими союзнический характер этих отношений, основанный на историческом выборе абхазского народа.

Но на самом деле говорить есть о чем. Можно даже сказать, что к сегодняшнему дню мы наблюдаем кризис в российско-абхазских отношениях.

Есть причины этого кризиса, лежащие на поверхности, есть менее заметные на первый взгляд.

Но начнем с проблем сегодняшнего дня. Примерно десять лет потребовалось на отработку того политического формата российско-абхазских отношений, который есть сегодня. Это когда Москва не вмешивается в абхазский внутриполитический процесс, поскольку в нем отсутствуют системно антироссийские силы. Но расклады меняются. Та часть элиты, которая вследствие отставки президента Александра Анкваба потеряла прежние позиции, формирует политический миф, необходимый для продолжения борьбы за власть накануне президентских выборов за счет риторики об исходящих из России угрозах суверенитету Абхазии. Это однозначно новый поворот в развитии сюжета об отношениях с РФ внутри страны.

Все на самом деле понятно. Невмешательство Москвы в абхазский политический процесс исключило возможность оказания российской стороной помощи президенту Александру Анквабу. Этого не ожидали старые элиты, надеявшиеся получить из России прямую либо завуалированную поддержку. Это невмешательство было истолковано как поддержка Москвой абхазской оппозиции. Но это только одна сторона вопроса. Проигравшие элиты рассчитывают на реванш. В теории у них есть такой шанс на выборах 24 августа. Режим Александра Анкваба не обладал идеологией. Он был хозяйственником-строителем, а на цифрах и сметах, идеологии не строятся. Теперь же реальность требует от людей и политических сил, оставшихся без своего лидера, срочного формирования идеологической линии. И вот в качестве политического мифа, необходимого для мобилизации части электората, возникает тезис об угрозах суверенитету страны, которые исходят от Москвы.

Это действительно новое в абхазской политической повестке. В стране появилась не "системная", а "конъюнктурная", "временная" антироссийская позиция. Под выборы.

Это опасный процесс. Сегодня эта временная до августовских выборов риторика призвана собрать под знамена новой оппозиции какое-то количество избирателей. Но завтра это обернется системным кризисом во взаимоотношениях с Россией. Эта "подстава" обойдется дорого любым политическим силам, какие бы не пришли к власти в конце этого лета.

Во всей этой истории есть еще одно обстоятельство. Российская финансовая помощь все последние годы создавала стабильность в стране. Но еще эта помощь обеспечивала стабильность той части общества, которая имела доступ к власти. Речь не идет о том, что элиты прямо "пилили" российские транши. Но во всяком случае эти деньги играли заметную роль в реализации экономических, бизнес или карьерных стратегий широкого круга людей. Сегодня контроль над этим ресурсом потерян. Это не может проходить безболезненно.

К сегодняшнему дню в общем политическое содержание российско-абхазских отношений меняется. Мы опустим сейчас детали бэк-граунда этих отношений до 2008 года, поскольку они строились не системно и во многом зависели от личных контактов представителей сторон.

После признания Россией независимости Абхазии была выстроена новая конструкция межгосударственных отношений, которая держалась, условно говоря, на трех китах: системно организованных финансовой, военной и дипломатической поддержки Абхазии со стороны РФ. Конструкция небезупречно, но работала все эти годы. Но к сегодняшнему дню ее изъяны стали хорошо заметны. А ситуация в регионе серьезно изменилась по сравнению с 2008 годом.

Признание Абхазии и военный союз, позволивший держать российские войска на границе с Грузией, "зацементировали" политическую реальность, возникшую в августе 2008 года. Но теперь регион вновь пришел в движение. После вступления Крыма в состав РФ, российская береговая линия Черного моря стала вдвое длиннее. Конфликт на Украине предельно обострил международную обстановку. Но в этих условиях до самого последнего времени Абхазия оставалась на периферии системных политических изменений в причерноморском регионе. Теперь же обстановка неизбежно меняется и вокруг нее. НАТО консолидирует свою политику в Восточной Европе, и в Грузии в частности. И хотя в этом году Тбилиси, возможно, не получит План действий по членству в НАТО, но остались последние штрихи перед оформлением участия страны в силах быстрого реагирования Евроатлантического альянса. В любом случае, вряд ли что может остановить движение Грузии к альянсу. А 27 июня будет подписано Ассоциационное соглашение с ЕС. В этой ситуации Москва, разумеется, будет мобилизовывать свой потенциал и нуждаться в подтверждении союзнических отношений, в том числе и от Абхазии. Что же касается Сухума, то в условиях новой и, видимо, длительной геополитической турбулентности он возвращает себе роль актора в региональной политике. Но и значение дипломатической и военной поддержки России для безопасности Абхазии возрастает.

Внешняя конъюнктура - это первый слой фундамента нового концепта российско-абхазских отношений. Расклады стремительно меняются, и обе стороны объективно нуждаются друг в друге.

Но у Москвы и Сухума есть о чем поговорить и в плоскости межгосударственных отношений. Во-первых, уже очевидно, что к этому времени себя изжил формат социально-экономической поддержки со стороны России. Он основывается на инвестициях в восстановление и развитие преимущественно социальной инфраструктуры. При всех издержках годы работы в этом направлении дали результаты - в Абхазии есть неплохие дороги, новые школы и детские сады. Но дальше в прежнем виде это работать не будет. Существующая система основывалась на монопольном управлении российскими деньгами президента Абхазии, который в соответствии со своими представлениями о жизни определял стратегию их использования. Существующая управленческая структура была лишь подпоркой для решений первого лица. Мы не будем сейчас анализировать, как это работало, но это в любом случае модель из глубокого вчера, которая формирует коррупционные схемы, усиливает экономическое неравенство в обществе и главное, делает страну иждивенцем, элиты которой ориентированы не на работу по обеспечению условий для самодостаточности страны, а на освоение внешних субсидий. Это негативно влияет и на социальную культуру общества, в котором "успешность" прямо связана не с развитием, а с доступом к административному ресурсу, существующему за счет внешней помощи. Но помимо всего, о чем мы сказали, такая модель внешней финансовой поддержки, оказалась еще и очень конфликтогенной. Реформы управленческой системы были заменены ручным управлением, которое в наше время возможно только при наличии неиссякаемых источников внешней финансовой подпитки. В итоге, как принято считать в Абхазии, президент Александр Анкваб "чудил", строя не только, безусловно, нужные людям школы, но и объекты, общественная или коммерческая значимость которых очень сомнительна. Например, второй стадион в Сухуме или в столице же молочный завод, который в принципе никогда не смог бы работать, учитывая, что страна не производит сырья.

Кроме того, были заблокированы попытки, в том числе и российской стороны, помочь не только в строительстве социальных объектов, но и с инвестициями в реальный сектор экономики. Понятно, почему. Для этого нужен другой уровень управленческой квалификации, нужны системные реформы в экономике, неизбежно будет меняться и политическое поле. Управление же в ручном режиме требует монополии на власть.

Поэтому сегодня остро стоит вопрос о трансформации системы социально-экономической поддержки, в которой должно измениться многое. В процессе должны появиться знания и современные управленческие технологии. Должен, видимо, измениться основной замысел программы поддержки - не содержание страны, а помощь в развитии. Процессы должны быть прозрачными, а общество иметь возможность участвовать в определении приоритетов, чтобы не строились никому не нужные стадионы.

Еще один важный нюанс российско-абхазских отношений. Интересы Москвы внутри Абхазии. Мы проговорили внешний фактор, но у российской стороны есть очевидные интересы на абхазском поле. И это тоже не может не быть предметом нового "контракта".

Бизнес российских компаний в Абхазии. Вопросы, связанные с правами частной собственности на недвижимость в республике граждан России. Вопросы безопасности бизнеса и туристов. Все это предметы очевидного интереса российской стороны. Если абхазская сторона добивалась относительного успеха в лоббировании своих интересов во взаимоотношениях с Москвой, то в обратном направлении мало что делалось. Единственное - проблемы российских предпринимателей или вопросы, связанные с безопасностью туристов, как правило, не получают широкую огласку, поэтому, кажется, что этих проблем нет.

Но на самом деле, сегодня пока еще успех того или иного российского бизнес-проекта в Абхазии напрямую связан не с законом, а с покровительством влиятельных местных партнеров. А в последние годы сложилась ситуация, когда единственной гарантией работы в стране мог быть только лично президент Анкваб. Без его согласия был невозможен ни один бизнес-проект, впрочем, не только российский, но и местный тоже. Более того, Анкваб лично решал, кому работать, кому нет. Мы знаем как минимум о нескольких историях изгнания российских средних компаний из страны, деятельность которых по каким-то причинам не нравилась президенту. Диктаторские замашки Анкваба шли вразрез с национальной политической традицией, и поэтому, он не имел успеха как авторитарный руководитель, и, в конце концов, был свергнут. Но российские предприниматели, разумеется, не являющиеся частью абхазского социума, нередко становились жертвами президентского беспредела.

Москва, эти неприятные истории пыталась регулировать через дипломатические каналы, и это видимо, малоэффективный инструмент.

Одним словом, у России есть интересы в Абхазии, и вокруг них тоже должны возникнуть правила игры. Это сложный комплекс вопросов, потому что во многих вопросах неизбежно возникает столкновение двух совершенно разных социально-культурных и мировоззренческих систем. И здесь должна быть работа и исследовательских школ.

Тем не менее, игнорирование российских интересов в Абхазии вряд ли на руку отношениям двух стран. Основной провал последних лет во внутренней политике республики заключается в том, что существенная финансовая помощь России не была использована для обеспечения экономической самодостаточности страны. А значит, Абхазия по-прежнему нуждается в российской поддержке. В свою очередь, у Москвы появились более важные статьи расходов, Крым, например. И если мы подходим к вопросам, связанным с межгосударственными отношениями, не как к комплексу чувств и эмоций, а как к комплексу интересов, то понятно, что игнорирование очевидных и понятных интересов Москвы в Абхазии может сказаться на помощи, которая по-прежнему необходима стране для того, чтобы встать на ноги.

Антон Кривенюк