Москва, 23 июня, 2014, 17:23 — ИА Регнум. Самые яркие воспоминания Искандера Умерова - майская депортация 1944 года. Ему тогда было шесть лет. Потом были спецпоселения на Урале, жизнь в узбекском городе Чирчик. В 60-х годах XX века он начал борьбу за права крымских татар. С 80-х годов он сражается против так называемого Меджлиса крымско-татарского народа. Эта многолетняя борьба стоила ему тюремных сроков, покушений на убийство и гибели отца, сына и дочери. Отец, Гани Умеров, умер от кровоизлияния в мозг, когда Искандера Умерова в первых раз привлекли к ответственности "за антисоветскую деятельность". Дочь Эмине убита в 1989 году в Узбекистане, накануне своей свадьбы. Позже выяснилось, что убийцу подослало КГБ Узбекской ССР. В 90-х годах к спискам его врагов прибавились Меджлис крымско-татарского народа и власти независимой Украины.

В интервью ИА REGNUM Искандер Умеров рассказал о своем отце Гани Умере - партизане Великой Отечественной войны. Гани Умер, рядовой Красной Армии, в 1942 году бежал из фашистского плена и до мая 1944 года сражался в рядах партизанского соединения "Дяди Володи" - крымского татарина Абдуллы Дагджи. Когда Дагджи в 1943 году погиб, его сменил земляк, Ислям Тамакчи. Отряд Исляма Тамакчи, где воевал Гани Умер, весной 1944 года помогал Красной Армии освобождать Крым, участвовал в знаменитом сражении на Сапун - горе. 11 мая, после освобождения Севастополя, всех партизан - крымских татар отправили по домам. Через семь дней партизаны Великой войны из числа крымских татар разделили участь остальных депортированных.

ИА REGNUM: Искандер Ганиевич, как вы относитесь к тому, что сейчас происходит на Украине?

Против украинского народа я ничего не имею. Но в киевской власти нет украинцев. Там - настоящие фашисты. То, что власть самостийной Украины - это фашисткая власть, первыми ощутили на себе мы, крымские татары. Мы это ощутили не после 1991 года, а еще в советские времена.

Я на днях перебирал свои архивы. Сделал отдельную подборку материалов, показывающих то, что власти советской Украины делали против татар. После доклада Хрущева на XX съезде КПСС с нас было снято клеймо "предателей Родины", был осужден факт депортации 1944 года. У нас появилась возможность вернуться в Крым. Но власти Украинской ССР делали все возможное, чтобы не допустить нашего возвращения. Киев чуть ли не на коленях уговаривал Москву не пускать татар в Крым. У Киева это получалось. Ведь более 50% членов ЦК КПСС были или украинцами, или выходцами с Украины. Кроме того, на Украине работали в свое время и Хрущев, и Брежнев.

В 1963-1973 годах первым секретарем ЦК Компартии Украины был Петр Шелест. Украинский националист. Этот человек ненавидел крымских татар. Он притеснял и русских. На протяжении 1968-1969 годов решением Шелеста было снято большинство секретарей райкомов - русских по национальности. Только за их национальность. Об этом узнали в Москве, и в 1973 году Шелеста убрали. Не могу не забыть украинского националиста Николая Подгорного (с 1957 по 1963 - первый секретарь ЦК Компартии Украинской ССР, с 1965 по 1977 - председатель Президиума Верховного Совета СССР - примечание ИА REGNUM). Он как-то вызвал к себе генерала юстиции Синельникова - руководителя комиссии по расследованию преступлений крымских татар в годы Великой Отечественной войны. Говорит: "В ваших документах указано, что среди крымских татар в войну 20 тысяч было дезертирами. Напиши: среди татар более 35 тысяч дезертировали. Обязательно добавь: татары в войну жгли города и села Крыма". Синельников по указке Подгорного снова превратил нас в нацию дезертиров и фашистских пособников. Нашу нацию, которая в войну дала Красной Армии 30 Героев Советского Союза. В годы войны татары Крыма были в партизанских отрядах. Наши женщины и дети, рискуя жизнью, помогали партизанам. У нас были свои Олеги Кошевые и Зои Космодемьянские. Например, комсомолка Алиме Абденнова руководила в Керчи подпольной организацией "Малая гвардия". Весной 1944 года ее выдала провокаторша - радистка Стася Гуляйченко. В гестапо Симферополя Алиме пережила жестокие пытки. 5 апреля 1944 года ее, полуживую, но не сломленную, расстреляли. Ей было всего 20 лет.

ИА REGNUM: Расскажите, как вы запомнили Великую Отечественную войну и депортацию мая 1944 года.

Моего отца призвали на фронт в 1941 году. В Крыму как раз формировали 51 армию (образована 20 августа 1941 года, принимала участие в обороне Севастополя (август - октябрь 1941 год) и Керченско - Феодосийской операции (26 декабря 1942 - 20 мая 1943) - прим. ИА REGNUM). Мы тогда жили в деревне Балаклавского района, где отец работал пекарем. В июне 1941 года отцу было 45 лет и у него было пятеро детей. Итак, его призвали. Тогда на трех человек давали винтовку. Если стрелок погибал, винтовку брал следующий из тройки. На одну винтовку давали 50 патронов. Когда приходили ящики с патронами, радовались. Как-то вскрыли один такой ящик - а там гвозди...Отец лично этот ящик вскрывал. Но воевать ему долго не пришлось. В начале зимы 1942 года отец попал в плен.

Начиная с осени 1941 года, его часть под натиском фашистов отступала от Херсона вглубь Крыма. Как отец рассказывал, на помощь Крыму должны были подойти части Отдельной Приморской армии под командованием генерала Петрова. Но армия Петрова тогда спешно отступала в сторону Новороссийска. Батальон отца осенью 1941 года пытался перейти вброд Сиваш, чтобы потом уйти от немцев вглубь полуострова. Когда солдаты пытались перейти Сиваш, их с воздуха поливала бомбами немецкая авиация. Стоило бомбе упасть в воду Сиваша, вулканом поднималась грязная вода вперемежку с илом. Местами глубина Сиваша достигает более двух метров. Те, кто не погибал под бомбами, тонули, захлебываясь в мутной грязной воде. Из всего батальона спаслось тогда 30 человек, в том числе, мой отец. Отец тогда спас десять своих товарищей. Он был очень высокий и сильный. А когда переходишь вброд водное препятствие, лишние десять сантиметров роста и физическая сила играют очень большую роль. Выйдя на полуостров, они по лесополосам стали уходить к Симферополю. Боеприпасы на исходе. Каждый держал при себе на всякий случай по одному патрону. Для себя.

Часть отца уходила от немцев дальше вглубь Крыма. Потом смотрят - их нагоняют моторизованные части немцев. Офицер, старший лейтенант, говорит: "Товарищи! У каждого есть по одному патрону. Давайте каждый убьет этим патроном по немцу, иначе каждый немец потом убьет сотню советских людей". Потом все спрятались за деревья и кусты, а этот офицер взобрался на дерево. Все подумали, зачем он так делает? Потом видят: едет немецкая мотоколяска, и старший прыгает прямо с дерева на этот мотоцикл и давай орудовать ножом. У старшего не только патронов не было, но и пистолета. Сзади с мотоциклов немцы полосонули из пулеметов. Прострочили насквозь не только героя - старлея, но и своих же, которые были на этом мотоцикле. Наши солдаты из кустов ответили одиночными выстрелами из винтовок. И все - патроны кончились. Сами не знали, убили они немцев или нет. Решили отступать дальше. Потом их окружили, согнали в колонну и погнали. Догнали до местечка "Картофельный городок", возле Симферополя. Там немцы устроили концлагерь для советских военнопленных. Оттуда каждый день пленных водили под конвоем на работу.

В лагере на отца вышли партизаны из отряда Абдуллы Дагджи - самого крупного партизанского соединения в Крыму. Командир отряда до войны был первым секретарем Балаклавского райкома. Партизаны Дагджи периодически устраивали побеги из лагерей военнопленных. Вечерами немцы вели пленных по переулкам, колонны охранялись слабо. В один из таких вечеров отец в составе группы из шести человек убежал из лагеря.

Уйдя от погони, отец повел своих людей к себе, в Балаклавский район. Идти через Севастополь было невозможно, там шли бои. Пошли по перевалу в районе Бахчисарая. Он настолько крутой, что туда немцы боялись соваться. Добрели до отцова села, но там стояли немцы. Нашли партизан Дагджи, стали проситься в отряд. Но отцу отказали. Спросили, кем тот был до войны. Отец говорит, что был пекарем. Ему отвечают: "Гани Умер, лучше доберись до дома. Если немцы спросят, скажи как и есть, что пекарь. Дальше жди указаний". Пекарь и во время войны нужен, кушать всем хочется. Пока Крым не освободили, отец пек в родном селе хлеб и помогал партизанам. Каждую неделю он запирал собаку и открывал двери амбара, где хранил муку. Наш дом стоял на самом краю леса, дальше шло кладбище. В конце каждой недели партизаны ночами выходили из леса, шли через кладбище к дому отца и забирали по мешку муки. Иногда отец им давал еще спичек, соли, мыла, гороха... Все, что мог приобрести за неделю.

В апреле 1944 года Красная Армия взяла Перекоп и стала продвигаться вглубь Крыма. На отца вышел партизанский командир Ислям Тамакчи. Говорит: "Немцы будут расстреливать всех подозрительных, уходи в лес". В районе Севастополя отец вступил в вооруженный партизанский отряд. Освобождал с ними Севастополь. С патронами было неважно, рубились с немцами в рукопашную. Отец потом вспоминал, какая была "рукопашка" в знаменитой битве на Сапун-горе. Отец был мощный. Ухватит немца, как кошку, и кидает его в обрыв. Говорил потом: "Зачем я на эту падаль буду патроны тратить?" 11 мая Севастополь был освобожден. Всех партизан собрали отдельно. Вышел лысый генерал. Говорит: "Крымские татары, возвращайтесь домой. Надо восстанавливать то, что разрушили враги". Отец со своими односельчанами отправился домой. От Севастополя до нашей деревни 14 километров. Остановились в одном селе. Их там не хотели отпускать: герои пришли, освободители. Только через трое суток отец добрался до дома. Мы не могли поверить, что папа вернулся, что скоро вернется мирная жизнь.

В ночь 17 на 18 мая, где-то в три часа ночи, к нам зашли три солдата и офицер. У них автоматы. Отец подумал, что это переодетые немецкие диверсанты, и набросился на них. Солдаты автоматами приперли отца в угол, не дают шевельнуться. Мама плачет, дети просыпаются. Мне тогда было шесть лет, старшему из нас 13. Смотрим, отца держат в углу автоматчики. Я подбежал к солдату, бью его по ноге. В это время другой солдат бьет меня автоматом в живот: "Щенок! Вас расстреливать надо!" Самое первое русское слово, которое я услышал, было "щенок". Потом он хватает меня одной рукой за шиворот, моего брата - другой рукой, и потащил из дома на улицу. Нас с братом тащили, как щенят, которых хотят утопить. В одних нижних рубашках, без белья. Мама тогда взяла нашу двухлетнюю сестренку, 13-летний наш брат идет за нами. Отца повели, наставив на него автомат. Выводят нас в центр села. Там уже целая толпа. Плачут, ищут друг друга. В воздухе несется: "Ана! Баба! ("Мама, папа!"). Подъехали военные студебекеры. Загрузили, повезли на станцию Сюрен, километрах в пяти от Бахчисарая. Отца в машине охраняли до тех пор, пока не довезли и не выгрузили. Его выгружали первым, под конвоем автомата. Там тысячи полуодетых плачущих татар, вокруг солдаты с собаками. Потом и нас загнали в толпу, а потом раскидали по вагонам. На крышах вагонов - солдаты с автоматами наизготовку. Пока не закрыли вагоны, автоматчики не спускались. Нас увезли в сторону Урала. Выгрузили в Марийской АССР, повели этапом в сторону спецпоселения. Не забуду случай во время этапа. Подхожу к колодцу, там женщины стоят. Показываю, что пить хочу. Мне набирают ведро, я жадно пью. Одна женщина меня гладит по голове. Думаю: если гладит, значит жалеет. Через месяц я узнал: эта женщина искала у меня на голове рога, как у черта. Им ведь сказали, что к марийцам завезут людей, которые убивали и ели советских солдат. Говорили: у этих людоедов дети рождаются с рогами, но потом их вырезают, чтобы другие люди не видели.

Беседовал Артур Приймак