В условиях изощренно-прагматичного европейского постмодерна государство как социально-политический институт находится в процессе деградации, а отдельные его элементы — даже в демонтаже. Модель государства «всеобщего благосостояния», многие социальные, экономические права и завоевания масс в Евросоюзе — под угрозой. Бездумная санкционная политика ЕС 28-ми против России — своего ведущего экономического партнера в регионе — только добавляет некоторые мрачные краски к этой зловещей социально-экономической картине. Европа переживает сейчас, общепризнанно, тяжелейший затяжной экономический кризис за всю свою историю, по крайней мере, с периода разрушительной депрессии 1930-х годов. Массовая безработица, значительная нищета, пауперизация и социальная напряженность своими совиными крылами придавили Старый Свет. Политика «жесткой экономии» была объявлена властями единственным возможным спасением от кризиса в Европе. Драматическое урезание государственных бюджетов стран-членов ЕС проводится по директивной разнарядке «большой тройки» — Еврокомиссии (КЕС), Европейского центрального банка (ЕЦБ), Международного валютного фонда (МВФ). Является ли этот продолжающийся, с позволения, сказать экономический садомазохистский курс единственным выходом, окончательным решением для современной Европы?

Всеобщей тенденцией для исторического периода от Великой депрессии 1930-х годов и вплоть до финансово-экономического кризиса 2008-2010 гг. стала растущая неравномерность хозяйственного развития в Европе и США. Неолиберальный политэкономический вектор Запада с периода 1980-х годов был связан, как известно, с такими одиозными личностями как Маргарет Тэтчер (1925-2013) и Рональд Рейган (1911-2004), курс правительств (Великобритании и США) которых привел к дерегулированию национальных экономик, либерализации хозяйственных систем, подавлению рабочего и профсоюзного движения. Эта «людоедская» линия была реализована при поддержке политического консенсуса правящих кругов и широкой общественности. Французский экономист, обществовед Томас Пикетти недавно в своем бестселлере «Капитал в XXI веке» заполнил зияющие лакуны в неоклассической экономической теории: концентрация богатства будет возрастать, если уровень доходности капитала (r) выше, чем уровень экономического роста (g). Эта установленная закономерность является, и всегда являлось, как утверждает Т. Пикетти, «центральным противоречием» капитала. В США, к примеру, 1% самых богатых принадлежит сегодня уже более 1/3 национального капитала, а 10% населения обладает более чем 70% совокупного богатства этой супердержавы. В долгосрочном плане данная тенденция к формированию «патримониального» капитализма (то, что он называет «ужасающим» неравенством в доходах и имуществе) неумолимо программирует сверхконцентрацию богатства у горстки абсолютного меньшинства, обнищание безусловного большинства. В последнее десятилетие произошел дальнейший рост имущественного неравенства в Европе даже среди сверхбогатых, в то время как обычные трудящиеся, лица наемного труда, смогли компенсировать свою сжимающуюся покупательную способность только благодаря сокращению своего потребления. В то же время значительная часть накопленного капитала была инвестирована в непродуктивную спекулятивную экономику за счет реальных секторов национального хозяйства.

В свою очередь «большая тройка» — КЕС, ЕЦБ, МВФ — ответила на финансово-экономический кризис политикой «жесткой экономии» — сокращением госбюджетов, расширением приватизации, урезанием зарплат и доходов населения. В современной западной экономике свободного потребления эта политика в целом признана малоэффективным средством борьбы с кризисными явлениями, так как она фактически вводит нацхозяйство в состояние постоянной «дефляционной спирали». К тому же фискальный пакт Евросоюза запрещает странам-членам проводить антиконъюнктурную политику. Они подпадают под жесткие автоматические санкции Большого Брюсселя (главная штаб-квартира Евросоюза), если нарушат ограничения по бюджетным параметрам и госдолгу. Лауреат Нобелевской премии по экономике (2001) Джозеф Стиглиц откровенно называет этот фискальный пакт ЕС — договором о самоубийстве. Другой американский экономист и публицист, лауреат Нобелевской премии по экономике (2008) Пол Кругман, определяет политику «жесткой экономии» не менее образно, он сравнивает её с кровопусканием. Эта примитивная процедура, как видно, не излечивает экономику. Прямые бюджетные ограничения сокращают эффективный спрос, социальные расходы, национальный продукт — госдоходы сжимается, а госдолг увеличивается. Средний уровень безработицы в Еврозоне (то есть среди 18 стран-членов Евросоюза, официальной валютой которых является евро) сейчас достиг 11,9% (1). В Португалии — 15,6%, в Испании — 26,2%, а в Греции — 27,4%. Из этих примеров очевидно, что антикризисный курс «большой тройки» откровенно провалился, но политическая элита в Большом Брюсселе твердо стоит на позициях «жесткой экономии». Великий Альберт Эйнштейн (1879-1955) давно подметил: «Самая большая глупость — это делать то же самое и надеяться на другой результат». Это, думается, — точный диагноз происходящему в Европе.

Неолиберальная политика «жесткой экономии» уже привела, как известно, к громадным человеческим издержкам. Согласно данным Евростата сейчас свыше 123 млн. европейцев за чертой бедности. Исчезнувшая промышленность во многих странах-членах ЕС, «растворение» среднего класса, ухудшение уровня жизни населения — и все это на фоне стремительного обогащения ТНК, крупных банков, корпораций — делает перспективы стабилизации хозяйственной системы Старого Света в нынешнем виде, скажем мягко, крайне сомнительными. Гуманитарная ситуация в Европе — в наиболее худшем состоянии за весь период после Второй мировой войны. Зияющие дыры в социальной сфере становятся всё больше и больше. Модель теории и практики государства «всеобщего благосостояния» (в частности, её шведской/скандинавской версии, убедительно исследованы в ряде работ И.В.Гришина из ИМЭМО РАН) безжалостно демонтируются. Система социальных гарантий, экономических, гуманитарно-политических завоеваний в Европе под угрозой. Впервые в новейшей европейской истории нынешнее подрастающее поколение ожидают, скорей всего, худшие жизненные условия, чем у поколения их родителей.

После Первой мировой молодежь, которая лишилась золотого времени своей молодости из-за войны, называли потерянным поколением. Сейчас в Старом Свете молодежь имеет худшие стартовые перспективы на будущее, студенты обучаются только для того, чтобы сразу же попасть в безработные. Средний уровень молодежной безработицы в Еврозоне беспрецедентен — 23,8%. Во многих «старых» странах-членах ЕС, особенно на Евросевере, эти показатели социального неблагополучия вроде бы получше, но в государствах южно-европейского, средиземноморского пояса положение близкое к катастрофе. В Португалии молодежная безработица — 34,9%, в Испании — 55,6%, а Греции — 57,1%. Именно молодые европейцы, их социально-экономическое положение, судьба и будущее, стали главной жертвой неолиберальной политики «жесткой экономии» Евросоюза. Эта пагубно-трагическая ситуация создает прочную основу для всплеска непрогнозируемого социального протеста.

Исследование «Рост во время задолженности» (2010), проведенное профессорами Гарвардского Университета Кармен Рейнхард и Кеннетом Рогофф (2) (известные как последователи Милтона Фридмена, внесшие немалый личный вклад в разработку теории и политики либерал-монетаризма), показало остановку в экономическом развитии у стран с более чем 90% государственным долгом к уровню своего ВВП. Для «тройки» эти заключения явились интеллектуальным обоснованием политики «жесткой экономии» для сокращения бюджетного дефицита стран-членов ЕС. Под флагом такого «железного доказательства» были разработаны крайне болезненные меры экстренной экономии в условиях рецессии для средиземноморских стран еврозоны (Испании, Португалии, Греции, Италии, Кипра), а также для других, испытывающих серьезные проблемы в посткризисный период. (Из этого ряда всегда успешно выпадают США, неуклонно растущая государственная задолженность которых приближается к 100% ВВП — около $17 трлн).

Неожиданно в начале 2013 г. в научно-интеллектуальной среде стран Запада разразился грандиозный скандал. Студент-экономист Массачусетского технологического института (Кембридж) Томас Хернфорд случайно обнаружил ошибку в «формуле Рогоффа-Рейнхардт» из-за элементарной погрешности в подсчетах в таблице Excel. Опытные профессора-наставники пытливого студента быстро заключили: цифры «формулы» были сознательно «подогнаны» под искомый, заранее определенный результат. Утверждение о том, что высокий уровень задолженности приводит к ступору экономического роста — неверно. Оказалось, что если правильно, непредвзято посчитать, то страны с госдолгом в 90% ВВП будут иметь не падение своего экономического роста на 0,1%, а, напротив, — прирост в 2,2%. Неудивительно, но разоблачения студента и его сторонников были встречены в Большом Брюсселе абсолютным молчанием, хотя призывы покончить с политикой «жесткой экономии» звучат в Старом Свете все настойчивее. Всемерное сокращение государственных расходов на стадии рецессии неизбежно обрекает страны на блокирование экономического роста, сдерживание инвестиций, увеличение безработицы, ухудшение уровня жизни населения. Такая политика не только противоречит политэкономической теории, но и простой логике здравого смысла.

В политике следования неолиберальному курсу есть, очевидно, и внешнеполитический аспект: Вашингтон пытается заставить Европу совершить хозяйственно-политическое самоубийство ради выживания собственной американской экономики. Новый трансатлантический договор (официальное название проекта — «Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство», по-англ. сокращенно TTIP), который на повестке дня евроатлантических союзников, предусматривает удаление барьеров, защищающих европейский рынок, превращение его в своего рода придаток более мощной американской потребительской экономической машины. На самом деле, Соединенные Штаты хотят сделать с Германией и другими европейскими государствами то же самое, что ФРГ проделала путем евроинтеграции с Грецией, Румынией, Португалией, Болгарией и т.д. Старая Европа, особенно финансово-промышленная олигархия и часть политического класса, выступают категорически против подобного сценария Вашингтона, который может стать гипотетически жизнеспособным, если только возродится новая холодная война.

Классическая либеральная экономическая теория не могла, как известно, ни объяснить, ни разрешить Великую депрессию 1930-х годов. Вера в живительные силы свободного капитализма («невидимую руку рынка и совершенную конкуренцию») доминировала среди правящих кругов и академического сообщества в последнее столетие до кризиса. Джон Мейнард Кейнс (1883-1946) как потомственный английский экономист был скептически настроен относительно подобной отжившей доктрины. Британский ученый разработал, как известно, собственную макроэкономическую концепцию в книге «Общая теория занятости, процента и денег» (1936). В его выдающейся работе убедительно критикуется утверждение адептов классической либеральной школы о том, что хозяйственный спад может самоисцелиться, есть автоматический механизм, способный привести к полной занятости. Он полагал, поскольку рыночная экономика не может саморегулироваться — вмешательство государства неизбежно. Его основная рекомендация правительству, поразившая всех в то время, состояла в том, что оно должно увеличить расходы, чтобы стимулировать производство и дать безработным рабочие места. Реализация концепций Д. Кейнса после Второй мировой войны на практике привела к хозяйственному «золотому веку» стран Запада.

Мировой экономический кризис 30-х гг. XX в. нанёс тяжёлый удар по центральной концепции неоклассиков о стихийном рыночном регулировании капиталистической экономики, отвергающей государственное вмешательство. Однако после Второй мировой войны неоклассическая школа начинает возрождаться. Главным оппонентом кейнсианства выступал, вспомним, австрийский экономист Фридрих фон Хайек (1899-1992), который в своей генеральной работе «Дорога к рабству» (1944) заложил основы неолиберализма. Представители неоклассиков указывают на противоречия вмешательства по кейнсианским рецептам, настаивают на том, что регулируемая (в особенности социалистическая) экономика менее эффективна, чем рынок, который лучше координировать с помощью политического, а не прямого экономического вмешательства. В 1930-е годы Д. Кейнс был на пике политэкономического мейнстрима, поскольку указал практический путь выхода из Великой депрессии и массовой безработицы. Послевоенный период вплоть до 1970-х годов был характерен господством прокейнсианской социал-демократии в Европе и реформистским «Новым курсом» в США. С 1980-х годов на Западе в конце концов отвернулись от кейнсианства. Согласно высказываниям Роберта Скидельского (член Палаты лордов британского парламента, профессор политэкономии Уорвикского университета) сейчас вновь происходит возвращение к вечному спору неолибералов и кейнсианцев. Многомиллионные массы безработной молодежи в Европе жаждут, бесспорно, чтобы идейно-политическое наследие Кейнса вновь сегодня победило.

«Трудность заключается не столько в разработке новых идей, сколько в том, чтобы отойти от старых»: мудро размышлял Д. Кейнс в своей «Общей теории». Когда же Европа освободится от гроссбрюссельской политики «жесткой экономии», подлинного самоубийственного экономического садомазохизма?

(1) Здесь и далее данные Евростата: http://epp.eurostat.ec.europa.eu

(2) http://www.nber.org/papers/w15639; http://scholar.harvard.edu/files/rogoff/files/growth_in_time_debt_aer.pdf

Константин Воронов — кандидат исторических наук, заведующий сектором ИМЭМО РАН