Возобновление военных действий в Донбассе на исходе прошлой недели стало очередной вехой в развитии кризиса на Украине. Конфликт к этому моменту давно приобрел видимую международную составляющую. Новое обострение явно идет по линии его «интернационализации».

Срыв готовившегося проведения саммита в Астане, с одной стороны, обнаружил фундаментальный недостаток урегулирования в «нормандском формате», выражающийся в формуле неучастия в нем главного участника конфликта — Соединенных Штатов Америки, и, с другой стороны, обнаружил базовые пороки соглашения по формуле «минского урегулирования». Попутно провал несостоявшегося саммита в Астане ослабляет позиции его инициатора — министра иностранных дел Германии Франка-Вальтера Штайнмайера, официально выступающего за урегулирование отношений с Россией.

«Нормандский формат» оказался привязан к «минской формуле» урегулирования в Донбассе. Причиной пробуксовки «минского процесса», а на практике отказа от выполнения, иначе — «имплементации» Минских договоренностей, стала разная трактовка Россией и Украиной с ее западными союзниками ключевых пунктов основных документов перемирия — Минского протокола от 5 сентября 2014 года и Минского меморандума от 19 сентября 2014 года.

Россия стремится выйти из конфликта на Украине, сохранив лицо своего политического руководства. Поэтому основной проблемой здесь остается вопрос о судьбах восстания в Донбассе и его участников. Пункт третий Минского протокола обязывает Киев провести децентрализацию власти на Украине. И хотя от прежнего предложения провести «федерализацию» Украины российское руководство уже отказалось, «децентрализация» все-таки предполагает автономию Донбасса.

Важен для России и пункт шестой Минского протокола — принять закон «о недопущении преследования и наказания лиц в связи с событиями, которые имели место в отдельных районах Донецкой и Луганской областей Украины». Фактически речь идет об амнистии участников восстания украинским государством.

В итоге, как быстро выяснилось, для нынешнего киевского руководства оказалась неприемлема «децентрализация». «Закон об особом статусе Донбасса» и закон «О недопущении преследования и наказания лиц — участников событий на территории Донецкой и Луганской областей» были приняты Верховной радой 16 сентября 2014 года. Нормы законов содержали положения, которые заведомо абсолютно не устраивали повстанцев.

Так, например, «особый статус» предоставлялся восставшим районам временно, только на три года. Закон совершенно не упоминал структуры ДНР и ЛНР, а закон об амнистии содержал невыполнимое условие ее применения — до истечения месяца с момента вступления в силу закона освободить заложников, добровольно сдать огнестрельное оружие и боеприпасы, взрывчатые вещества, взрывные устройства, военную технику, освободить здания, помещения государственных органов и органов местного самоуправления, для чего подать соответствующие заявления в органы досудебного расследования.

Действие закона не распространялось и на подозреваемых в тяжких преступлениях и «совершивших действия, приведшие к падению 17 июля 2014 года в Донецкой области самолета компании Malaysia Airlines рейса МН17». Закон об амнистии оказался нерабочим по имеющимся в нем ограничениям. И хотя он вступил в силу 17 сентября 2014 года, по прошествии месяца с того дня амнистией воспользовались буквально единицы. В настоящее время закон об амнистии после истечения установленного им срока в один месяц не действует.

Что касается «Закона об особом статусе Донбасса», то он был отменен указом президента Украины от 15 ноября 2014 года. С другой стороны, само «Минское соглашение» было аннулировано Верховным советом ДНР еще 9 сентября 2014 года. Учитывая эти обстоятельства, требования Запада к России в последнее время выполнять условия Минского протокола и Минского меморандума выглядят несостоятельными и некорректными.

Что касается заинтересованности Украины в Минских соглашениях, то она в «Минском протоколе» предпочитает видеть пункты 4 и 10, т. е. соответственно, «обеспечить постоянно действующий мониторинг на украинско-российской государственной границе» и вывести «незаконные вооруженные формирования, военную технику, а также боевиков и наемников» с территории Украины. Означенные пункты получили различное толкование, чаще невыгодное для Москвы.

Так, под мониторингом в Киеве и европейских столицах понимают восстановление контроля украинских пограничников по линии государственной границы Украины с РФ в Донецкой и Луганской областях, а под «выводом незаконных вооруженных формирований, боевиков и наемников» — эвакуацию с территории Украины повстанческого ополчения и российских добровольцев. Последнее после одержанных побед было абсолютно неприемлемо для ополчения.

Таким образом, главной причиной срыва Минских соглашений стало то, что они отдельными своими пунктами не отвечали интересам каждой из сторон конфликта, а навязать свое понимание статей соглашения противнику ни у одной из сторон конфликта в условиях неустойчивого перемирия сил не было. Поэтому участники конфликта в Донбассе использовали фактор времени для реорганизации вооруженных сил и решения собственных внутри- и внешнеполитических вопросов. Что касается России, то она пыталась безрезультатно добиться от Запада урегулировать конфликт в Донбассе при условии вынесения за скобки обсуждений вопроса принадлежности Крыма. А глава МИД Австрии Себастьян Курц, наоборот, посчитал, что Минские соглашения предусматривают «вывод российских войск с оккупированной ими территории Крыма».

И Россия, и Запад понимали «минский процесс» по-разному. По-разному хотели они и использовать его. Известно, что ведущий лидер Европейского союза — канцлер Германии Ангела Меркель определила Минский протокол «ключиком» к процессу восстановления территориальной целостности Украины. Предполагалось, что «ключик» откроет «дверь» для решения украинского кризиса в нужном для Запада направлении.

Неслучайно, что осенью 2014 года в период перемирия в Донбассе Меркель после почти полугодового перерыва вернула в официальную политическую риторику слово «Крым». России хорошо дали понять, что за решением проблемы Донбасса Запад непременно поставит вопрос о возвращении Крыма Украине. Проблема Крыма де-факто становилась частью «минского процесса».

В этой ситуации «Минский протокол» приобретал очевидное внутриполитическое измерение для Кремля. Выполнение условий перемирия в пунктах, «интересных» США и их союзникам в Европе, означало бы предательство повстанцев Донбасса и свертывание проекта Новороссия с постановкой на очередь вопроса о Крыме.

Тем временем российская дипломатия в лице министра иностранных дела Сергея Лаврова последнее время постоянно твердит, что решение конфликта в Донбассе возможно только при сохранении территориальной целостности Украины. Возникает очевидная двусмысленность, поскольку «целостность» Украины невозможно представить без Крыма.

«Минский процесс» в этих политических обстоятельствах и на фоне продолжающегося вялотекущего военного конфликта в Донбассе с его отнюдь не вялым кровопролитием наглядно продемонстрировал бы российскому патриотическому консенсусному большинству ложность официальной российской идеологию «русского мира», тщетность усилий и напрасность человеческих жертв в Донбассе.

Это ведет в ближайшей перспективе к сужению базы поддержки президентского режима в России и падению популярности российского президента Путина. В этом смысле гипотетическое выполнение Москвой «интересных» для Украины и Запада пунктов «Минского протокола» — это прямой путь к политическому падению президента Путина уже в недалеком будущем. Означенное обстоятельство становится еще одним фактором схлопывания «минского процесса», особенно при том условии, что в «интересных» для России пунктах он не выполняется украинской стороной. Пока что у «минского процесса» очевиден один главный результат. Он не ведет к миру в Донбассе, но все больше втягивает Россию в открытый военный конфликт с Украиной.

Сразу же после возобновления военных действий в Донбассе МИД Украины предложил Москве подписать график имплементации Минских договоренностей в редакции от 13 ноября 2014 года и прекратить боевые действия в Донбассе начиная с 19 января 2015 года.

Ранее, еще до возобновления боевых действий, 15 января 2015 года, в ночь с четверга на пятницу, президент России Владимир Путин направил письменное послание президенту Украины Петру Порошенко, в котором обеим сторонам конфликта предлагался конкретный план отвода тяжелой артиллерии. Т. е. и в данном конкретном случае речь шла о выполнении Минских договоренностей. В начале этой недели стало известно, что «нормандский формат» возобновляет свою работу вечером в среду, 21 января, в Берлине на очередной встрече министров иностранных дел России, Германии, Франции и Украины. Главной темой переговоров станет прекращение огня и перспектива возобновления перемирия в Донбассе.

Накануне этого мероприятия перед вылетом из Швейцарии в интервью влиятельному американскому изданию The Wall Street Journal президент Порошенко заявил: «Территориальная целостность моей страны является абсолютным приоритетом для меня, как и мир, но в то же время я понимаю, что не существует военного решения этого конфликта». В российском информационном пространстве накануне царило торжество. Там полагают, что последняя вспышка военных действий в Донбассе вновь продемонстрировала военную несостоятельность украинских Вооруженных сил. Однако, с нашей точки зрения, восторги тут неуместны, поскольку, на самом деле, инспирированное именно Киевом последнее военное обострение в Донбассе служит вовсе не военным, а политическим целям.

Нетрудно заметить, что возобновление военных действий, с одной стороны, совпало с началом военной мобилизации на Украине, с другой стороны, с заседанием в минувший понедельник Европейского совета министров иностранных дел стран — членов ЕС, на котором обсуждался вопрос о санкциях в отношении России.

Напомним, что 15 января 2015 года Европарламент в Страсбурге в специальной резолюции осудил действия России на Украине. Резолюция Европарламента предлагала ужесточить санкции против РФ. Накануне, 14 января 2015 года, служба внешних сношений ЕС, руководимая верховным представителем ЕС Федерикой Могерини, в четырехстраничном документе предложила отменить санкции и восстановить отношения по всему спектру сотрудничества с Россией при условии выполнения нашей страной Минских договоренностей.

Ключевая идея стратегии санкций ЕС, по замыслу Могерини, состоит в том, чтобы отграничить санкции, напрямую связанные с российской аннексией Крыма, от остальных санкций, которые могут быть сняты, если ситуация на востоке Украины нормализуется. Таким способом, путем санкционного давления от России добиваются поэтапного отступления при прохождении ею «минского процесса». Документ обещал бонусы для РФ, если она признает ассоциацию Украины с ЕС и последует по пути выполнения Минских соглашений в интересах Украины.

Российские СМИ комментировали предложения Могерини в оптимистичном ключе, утверждая, что европейцы якобы устали от политики санкций и ищут возможности их отменить. Российские СМИ специально не заостряли внимание своих читателей на главном условии отмены санкций из документа Могерини — «в том случае, если Россия прекратит „дестабилизировать“ восточную Украину».

Документ службы внешних сношений ЕС, таким образом, был призван стимулировать «минский процесс». В документе Могерини на первой странице прямо пояснялось, что "обсуждение не означает возврата к «бизнесу как обычно». Канцлер Германии Ангела Меркель подтвердила, что отмена санкций исключена, если Россия не будет соблюдать «полностью» Минские соглашения. Отметим, что и США одновременно в эти дни кризиса «минского процесса» создали иллюзию готовности возобновить сотрудничество с Россией в случае урегулирования кризиса по схеме Минска. 14 января 2015 года госсекретарь США Джон Керри поддержал усилия ООН по прекращению столкновений в сирийском городе Алеппо, а также приветствовал инициативу России по возобновлению переговоров об установлении мира в Сирии. Керри прямо похвалил Россию, выразив надежду, что «российские усилия могут быть полезными».

Что касается санкций, то 19 января 2015 года встреча министров иностранных дел 28 стран Евросоюза не приняла никаких решений относительно них. Встреча была использована исключительно для определения позиций отдельных государств-членов в свете подготовки консолидированного решения по санкциям против России, которое предстоит принять ЕС уже в марте 2015 года. Консолидированное решение на фоне провокационной политики президента Украины Порошенко в Донбассе более чем вероятно. Сейчас председатель Европейского совета Дональд Туск определенно обещает, что Евросоюз намерен сформировать «абсолютно единую позицию по отношению к России». И это похоже на правду.

Заметим здесь, что целью западных санкций является вовсе не вопрос о смене российского курса на Украине или возвращения Крыма этой стране. Вопрос стоит о власти в России. Санкции нужны как инструмент внутренней дестабилизации нашей страны, а не как повод для ее мобилизации. Санкции должны играть расслабляющую роль для российского общества.

Очередной военный кризис «минского процесса», таким образом, обнажил главную стратегию США и ЕС в борьбе против России — использование и манипулирование санкциями. В свете кризиса «минского процесса» и выдвижения на первый план вопроса о санкциях стала вполне просматриваться координированная стратегия США, ЕС и украинского националистического руководства.

Президент Порошенко возобновил военные действия в Донбассе и тут же предложил президенту Путину заключить перемирие. Одновременно зримый военный конфликт в Донбассе дал повод ЕС говорить о продолжении имеющихся санкций против России. При этом заявленная в последние дни угроза новых санкций является сдерживающим фактором для России, решись она сейчас на военное решение проблемы Донбасса.

Поэтому нынешняя эскалация военного конфликта не имеет практического военного решения для Вооруженных сил Украины. Как хорошо это было видно в минувшие дни, цель возобновления военных действий Киевом — или спровоцировать новый виток санкций США, ЕС и их союзников против России, или же обеспечить единый фронт государств — членов ЕС в деле продления уже действующих против РФ санкций. В свете подобной стратегии стала очевидна заинтересованность Киева в установлении в Донбассе позиционного характера военных действий при том условии, что очередные перемирия становятся фикциями.

Вяло тлеющий военный конфликт на окраинах Донецка внешне стал напоминать четырехлетнюю осаду Сараево сербами во время Боснийской войны 1992-1996 годов. Потребуются ли по аналогии с этими событиями для «минского процесса» четыре года изматывающей войны и дипломатии, чтобы «процесс» завершился «донецким Дейтоном»? Вот в чем вопрос.