Латвия, Рига, капитуляция

Публикация ИА REGNUM критических комментариев в адрес так называемого «русского мэра» Риги Н. Ушакова вызвала дискуссию на русскоязычных порталах Латвии. Поставлены новые вопросы, и, главное, сформулирована некая мировоззренческая и даже, я бы сказал, политическая контрпозиция, которая требует реакции. Эта позиция сводится к тому, что это Россия, мол, виновата в появлении таких вот «нероссийских русских». Она мало помогает, она «предала» и «предаёт», так пусть теперь воспринимает сложившуюся ситуацию как должную. А те, кто в России пытается в сегодняшнем латвийском контексте формулировать своё отношение к интересам своей страны, пусть «заткнутся». Меня эти разговоры, конечно же, вернули в конец 1990-х, когда я работал в Латвии в качестве советника-посланника, то есть второго лица в посольстве Российской Федерации, а также к последовавшим пяти годам работы на прибалтийском направлении в МИД России. Помню, с каким настроем мы с послом А. И. Удальцовым приехали тогда в Ригу, помню благоприятные обстоятельства, сложившиеся в те годы в России для организации реального отпора латвийским и прочим прибалтийским этнорадикалам, русофобам и сторонникам усиления давления Запада на нашу страну. Я имею в виду, прежде всего, пребывание на посту министра иностранных дел, а потом — председателя правительства России Е. М. Примакова. Его позиция по этим вопросам была принципиальной и последовательной. Удалось заручиться в этом деле и благоприятным отношением В. С. Черномырдина. Был подготовлен сильный комплекс мер политического и экономического воздействия. Многие из них начали применяться и давать результат.

Менялось в этот период и настроение руководителей русских общественных и политических организаций, русской прессы. Немало было тех, кто отреагировал на происходившее как на должное, с надеждой. Но было не меньше и тех, у кого мы увидели смятение и с трудом скрываемое недовольство. Они рассчитывали, что российское посольство просто добьется увеличения финансовой поддержки русской общине, а оно проявило готовность заниматься серьёзными делами, способствовать изменению политической ситуации в Латвии. Такая позиция требовала соответствующего отклика, собственного, скажем прямо, непростого выбора. И многие спасовали. Так что не надо огульно вещать нам про «Россия нас бросила», «Россия нас предала» и тому подобное.

Позже, согласен, позиция России в отношении Латвии и её соседей начала вновь меняться, начался бесперспективный поиск «компромисса» с теми, с кем компромисса быть по определению не может. Некоторым в Риге хотелось, чтобы одновременно шёл поиск «компромисса» и нарастала помощь русским в Латвии. Так быть не могло. Но к этому я, к счастью, уже отношения не имею. Своим уходом из МИДа в 2005 году я себя от этой линии отделил. Так что критикам жёсткой постановки мною некоторых вопросов скажу так: если бы я ушёл тихо в 60 лет, отсидев где-то после занятий Прибалтикой послом в комфортной и политически спокойной стране, то, конечно, не имел бы права ставить вопросы ребром. Но я, повторюсь, поступил иначе. Поэтому я их с полным основанием и ставлю. Как в отношении происходящего в Латвии, Литве и Эстонии, особенно среди тех, кто заявляет себя другом России, так и по поводу российской политики на прибалтийском направлении.

Второй момент, на котором я хотел бы заострить внимание, касается личностного фактора. Это к тезису одного из моих критиков, что не надо резко критиковать таких, как Ушаков, не надо отворачиваться от них, надо дать им «сохраниться», уберечь от того, чтобы их «раньше времени замочили». Я это много раз наблюдал за свою жизнь. Попадает вроде бы нормальный человек на важный пост, где он может сделать немало полезного. Он, однако, вдруг перестаёт быть тем, кем он был раньше, прекращает делать нужные дела, подпадает под воздействие внешних и внутренних цензоров, начинает «беречь себя для будущего», когда, заняв ещё более важный пост, сможет делать «ещё более важные дела». Ничего он делать не будет, он уже переродился и переродится ещё сильнее. И сохранять в этих обстоятельствах иллюзию, что он такой, как прежде, не просто в личном плане, а и политически — вредно. Да и просто глупо.

Другими словами, не надо впадать в «Стокгольмский синдром». К сожалению, его можно наблюдать у многих русских в Латвии. У некоторых речь прямо идёт о симпатиях к агрессору или террористу в лице латышской этнократии, у других он проявляется в виде критики и даже агрессивности в отношении тех, кто этому террористу и агрессору противостоит, пусть и менее эффективно и последовательно, чем хотелось бы. Ведь слова: не надо «мочить» Ушакова, вы что, хотите, чтобы его место занял кто-то из радикальных шовинистов, можно переиначить: не надо критиковать сегодняшнее руководство России, — вы что, хотите, чтобы на месте Путина оказался Чубайс? Я с этим тезисом категорически не согласен. Там, где Путин этого заслуживает, его обязательно надо критиковать. Хотя бы для того, чтобы он своим либеральным коллегам и зарубежным партнёрам мог сказать: обратите внимание, что по такому-то поводу думают русские у нас в стране, я это мнение не могу не учитывать.

Итак, что мы всё-таки будем делать вместе: стараться уничтожить или как минимум обезвредить террориста или добиваться, чтобы он лучше к нам относился?