В какой Европе находится Польша — Центральной или Восточной? Это не просто вопрос политической географии, который сегодня явно беспокоит Варшаву, это вопрос геополитического будущего государства, которое 25 лет назад повело отсчет своей истории в качестве III Республики. Современные внешнеполитические вызовы, провоцируемые «горячими» конфликтами в ключевых точках мира, стали актуальными для Польши. Речь идет не только о гражданской войне на Украине, которая физически приближена к польскому пространству. Ближний Восток, «Исламское государство» (ИГ — организация, запрещенная в России), взрывной рост прибывающих в Европу беженцев — все это становится фактором уже внутренней польской политики, заставляя Варшаву реагировать самой и просчитывать реакцию на ее действия со стороны формальных и неформальных союзников.

Питер Брейгель Старший. Безумная Грета. 1562

Как отмечает в этой связи нишевый польский портал Obserwator Polityczny, «у нас есть серьезная проблема. США ушли из Европы и не вернутся, холодная война не повторится. Как только станет возможно, постепенно снимут санкции против России. Запад ладит очень хорошо с Москвой, потому что нуждается в ней, например, с учетом ее потенциала и способности стабилизировать ситуацию на Ближнем Востоке. В Германии нет консенсуса по вопросу создания всерьез американской военной инфраструктуры в Центральной Европе. Более того, и самое главное, никто в Европе не знает, что делать с Украиной, с которой одни проблемы… Все «сказки» ягеллонской политики во втором десятилетии XXI века не только смешны, но это что-то вроде того, как рассуждения о космических полетах в «черную дыру» с помощью городского автобуса. В Европе нет места такому так же, как нет места и для любого вымышленного альянса бедных стран Центральной и Восточной Европы против России».

Ответ на вопрос, чего больше в этом отрывке, диагностики или прогноза, зависит от того, какую планку горизонта задаст себе наблюдатель. С нашей точки зрения, все же пока прогноз, но он имеет все шансы сбыться, и в недалеком будущем. Конечно, варшавский политический салон публично оспорит и не согласится с подобным выводом. Однако, похоже, чем дальше в лес, тем больше в глубине души сформировавшие консенсус по ключевым вопросам правящая коалиция и оппозиция, засевшие в Сейме и определяющие медийный мейнстрим, сомневаются в том, что они являются полноценным членом Запада, подразумевая под последним Европейский союз. В противном случае вступивший недавно в должность президента Польши Анджей Дуда не стал бы первым делом продвигать идею возведения в стране постоянных баз НАТО или, на худой конец, американских, чтобы доказать отсутствие деления в Евросоюзе на страны «первого сорта» и «второго сорта». Не использовал бы данную аргументацию и министр иностранных дел Гжегож Схетына, пугая аналогичным расколом из-за разного отношения к проблеме размещения беженцев. И, безусловно, эти страхи не выражались бы в комментировании недавно заключенного контракта между российским «Газпромом» и пятью европейскими концернами по строительству газопровода «Северный поток 2».

Политика оперирует историческими константами и историческими переменными. Варшава пытается определить, действительно ли последние 25 лет после распада «восточного блока» и перехода Польши в западный лагерь ее европейский ориентир из переменной стал константой, в том числе в глазах самого Запада. С одной стороны, отмечает эксперт Варшавского университета Мачей Збловский, «сегодня нет оснований говорить, что членство Польши в ЕС и НАТО несет какие-либо угрозы». С другой, по его словам, «может сложиться ситуация, в которой придется задаться вопросом, в каком направлении будет эволюционировать ЕС. Если конъюнктурные интересы отдельных государств окажутся важнее с трудом выстраивавшейся европейской конструкции, современные политики зарекомендуют себя не самым лучшим образом. Помимо этого, могут появиться голоса, что мы вступали в Евросоюз, а не в немецко-французскую дуополию или концерт держав… Одновременно следует отметить, что ощущение безопасности очень относительно, и некоторые члены ЕС и НАТО могут недооценивать серьезность ситуации на Украине».

Но это не самый худший сценарий с учетом того, что сколько-то лет назад Польшу рассматривали «варварской» страной, в которой лучше всего зарекомендуют себя методы, отработанные в Египте или Южной Африке. Как указывает известный польский историк Анджей Новак, британский лорд Эдгар Винсент д’Абернон в начале августа 1920 года заключал, что поляков следует «египетизировать», а над «польской голытьбой поставить английских или французских надзирателей, которые смогут навести порядок в этом восточноевропейском бардаке». В 1919 году это еще более резко сформулировал член британского имперского кабинета, южноафриканский премьер Ян Смэтс, который назвал поляков «прирожденными рабами». Эти «расистские стереотипы» в отношении Польши европейцы со временем преодолели, хотя всегда остается вопрос, не выплывут ли на поверхность в трудной ситуации застарелые исторические константы, и Варшава пока не пришла к определенному мнению на этот счет.

Проблема в том, что привычные геополитические представления меняются и приобретают новое наполнение. Пусть Польша сегодня остается Центральной Европой, отдаленной от «опасной Московии» буферным пространством, а не «восточным флангом». Что это гарантирует? В конце концов, в оценке ситуации с контрактом на строительство «Северного потока 2» претензии польские аналитики по большей части начинают предъявлять не Москве (что взять с этих русских, с ними и так все понятно), а Берлину, обвиняя его чуть ли не в предательстве европейской солидарности, равно как Германия имеет полное право переадресовать пас Польше, напомнив о ее непринятии идеи введения обязательных квот для вынужденных переселенцев. Так называемая Центральная Европа, в политическом измерении зачастую ассоциируемая с Вышеградской группой, начинает «проваливаться» на фоне новых реалий, определяемых войной с «Исламским государством» на Ближнем Востоке и перспективами переформатирования энергетической политики. Затрагивает это не только Польшу, что показала нервная реакция на «Северный поток 2» со стороны словацкого премьер-министра Роберта Фицо, однако Братиславе будет легче выйти из тупика в силу отсутствия у нее элементов антироссийской и антинемецкой риторики. Варшава, чьего очевидного будущего лидера, ныне оппозиционную партию «Право и Справедливость» (PiS), настороженно воспринимает Берлин, и не вполне понятно, чего от PiS ждать Москве, сузила себе пространство для маневра.

Ключевые страны Запада не раз демонстрировали свое умение, что называется, «переобуваться на ходу», менять ориентиры, создавать неожиданные коалиции, превращать союзников в оппонентов, а оппонентов в союзников. Разумеется, у них не все получается, но смысл политики заключается в том, чтобы, по замечанию Черной Королевы, бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте, а если же хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать по меньшей мере вдвое быстрее. Что касается польских политиков, то им следует бежать быстрее в три раза, если они хотят успеть за Западом, который, кажется, собирается на российском направлении двинуть свою Королеву на несколько клеток вперед, предложив новую реальность, где опоздавшим не окажется места.